С 1 марта начинается новый этап в информационной борьбы за суверенитизацию интернета: Роскомнадзор наступает на VPN-сервисы, так как именно это признано в качестве главного зла: без его устранения невозможны (или, точнее, бессмысленны) и другие ограничения вражеских ресурсов (например, YouTube). Теперь под запрет попадает, например, любая реклама сервисов, позволяющих обходить блокировки.
В ответ Запад и уехавшие за рубеж айтишники постараются предпринять свои меры. Даже опыт Китая и его фаирвола («Золотой щит») показывает, что успешный опыт обхода блокировок есть всегда. В России такая система установлена быть не может, потому что число провайдеров в сотни раз больше чем в Китае, но есть другие механизмы, утяжеляющие интернет и снижающие его скорость.
Такая диалектика «блокировки – антиблокировки» является источником развития технологий и будет интересна для анализа специалистам, но замедление интернета в России вполне вероятно будет происходит и дальше. Впрочем, Роскомназдор – это чиновники, которым нужно регулярно отчитываться о достижении каких-либо показателей, и они будут это делать. Не ради конечной победы, которая вряд ли возможна. Формулировки про 47% деградации Telegram мы уже слышали не раз.
В то же время: вся эта политика на стигматизацию нелояльных российскому руководству информресурсов и окукливание медленно, но верно работает. Аполитичные и не слишком политичные россияне предпочитают лишний раз не лезть в диссидентские масс-медиа. Эта тенденция будет постепенно (не резко) разворачиваться дальше: для нее созданы все условия. Но тут есть и движение в обратную сторону и со стороны диссидентов: их анализ и формулировки становятся все более отдаленными. Россию и настроения внутри общества они чувствуют все хуже. Это неминуемый процесс, тем более, что те же диссиденты все чаще апеллируют к уехавшим россиянам, а они складываются в отдельную группу российской социальности под названием «уехавшие».
В ответ Запад и уехавшие за рубеж айтишники постараются предпринять свои меры. Даже опыт Китая и его фаирвола («Золотой щит») показывает, что успешный опыт обхода блокировок есть всегда. В России такая система установлена быть не может, потому что число провайдеров в сотни раз больше чем в Китае, но есть другие механизмы, утяжеляющие интернет и снижающие его скорость.
Такая диалектика «блокировки – антиблокировки» является источником развития технологий и будет интересна для анализа специалистам, но замедление интернета в России вполне вероятно будет происходит и дальше. Впрочем, Роскомназдор – это чиновники, которым нужно регулярно отчитываться о достижении каких-либо показателей, и они будут это делать. Не ради конечной победы, которая вряд ли возможна. Формулировки про 47% деградации Telegram мы уже слышали не раз.
В то же время: вся эта политика на стигматизацию нелояльных российскому руководству информресурсов и окукливание медленно, но верно работает. Аполитичные и не слишком политичные россияне предпочитают лишний раз не лезть в диссидентские масс-медиа. Эта тенденция будет постепенно (не резко) разворачиваться дальше: для нее созданы все условия. Но тут есть и движение в обратную сторону и со стороны диссидентов: их анализ и формулировки становятся все более отдаленными. Россию и настроения внутри общества они чувствуют все хуже. Это неминуемый процесс, тем более, что те же диссиденты все чаще апеллируют к уехавшим россиянам, а они складываются в отдельную группу российской социальности под названием «уехавшие».
Forwarded from Кремлёвский безБашенник
🌐Специально для "Кремлевского безБашенника" -
Дмитрий Михайличенко, аналитик, доктор философских наук
Диспозиция госвласти (мартовский анализ)
За две недели до выборов главы государства целесообразно оценить диспозицию госвласти и правящего класса с точки зрения динамики и перспектив.
1. Устранение несистемной оппозиции на территории России, которое произошло еще до февраля 2022 г., выполнило свой функционал внешней консолидации правящего класса. Сигнал «не выносить конфликты в публичную плоскость и не обмениваться явными информационными ударами» оказывает свой эффект с точки зрения укрепления политического режима. Это положительно работает на авторитет власти. Общественное сознание устроено так: того, чего нет в масс-медиа, – того и не существует в жизни. В этом плане минимизация публичной критики в адрес властей различного уровня будет продолжена: все будут стремиться заткнуть рты критики. И это означает дальнейшее (в том числе и силовое) приглушение социального несогласия и подавление протеста.
2. Два года, которые прошли с 24 февраля 2022 г., четко показывают: правящий класс в условиях сверхдоминирования находит баланс и преимущества для себя во всем: в 2020-2021 гг. верхушка быстро перестроилась и адаптировалась к ковиду и потокам выделяемых средств, хотя потом фармакратов быстро поставили на место. Сейчас в условиях СВО все, так или иначе значимые акторы, нашли свои ниши и заняты восстановлением или усилением своих позиций. Перераспределение потоков произошло, и это придает конструкции относительную устойчивость.
3. В недавнем Послании главы государства была анонсирована раздача триллионов рублей. Оператором этих денег станут федеральная и, отчасти, региональная элиты. Эта же конструкция работает на усиление экономического неравенства между сверхбогатым процентом из числа представителей правящего класса и всеми остальными. При этом видна политическая воля на борьбу не с бедностью, но с нищетой. Все это полностью устраивает правящий класс и обещает ему продолжение «золотого века».
4. Обновление элит и выдвижение участников СВО на ключевые позиции – это, конечно, процесс, который будет иметь свое выражение. Но он нужен, прежде всего, для стилистического оформления позиционирования власти. Ключевым федеральным игрокам, в том числе и пользующимся правом личного контакта с главой государства, он не слишком угрожает. Прежние элиты остаются.
5. Секьюритизация последних лет и, особенно, с февраля 2022 г., отчетливо ведет к крену в сторону силовиков. Про присутствие во власти системных либералов можно говорить очень сегментарно, про задвижение позиций политадминистраторов в будущем – вполне отчетливо. У Сюзерена есть ресурс в виде огромной поддержки граждан, но к силовому инструментарию прибегают чаще. Экономическая стабильность очень важна, но перспективы тут не очень радужные. Интересным маркером ситуации становится положение кураторов внутренней политики. Пока они находят себе применение и являются фактором баланса, но в будущем их ослабление вероятно. Другой маркер: это сворачивание институтов и практик рыночной экономики и монополизация: эти процессы постепенно (не быстро), но разворачиваются.
6. А вот дальнейшую silovikiзацию власти, на мой взгляд, уже ничто остановить не сможет, даже гипотетическое окончание военных действий в ближайшие месяцы (кажущееся маловероятным). Запрос на умеренность и нормализацию будет расти, но возможна ситуация, когда удовлетворять его будет намного сложнее.
7. Самое важное, что, на мой взгляд, сказал В.Путин в ходе недавнего Послания – это осознание опасности гонки вооружений, которая, по примеру позднего СССР, может привести к распаду страны. Однако в этих условиях важно и соблюдать баланс сил между административным, политическим, экономическим, моральным и силовым ресурсом. А делать это все сложнее: есть очевидный крен. Исторические последствия этого слишком хорошо изучены. Но пока этот баланс есть, и его более-менее удается поддерживать.
Дмитрий Михайличенко, аналитик, доктор философских наук
Диспозиция госвласти (мартовский анализ)
За две недели до выборов главы государства целесообразно оценить диспозицию госвласти и правящего класса с точки зрения динамики и перспектив.
1. Устранение несистемной оппозиции на территории России, которое произошло еще до февраля 2022 г., выполнило свой функционал внешней консолидации правящего класса. Сигнал «не выносить конфликты в публичную плоскость и не обмениваться явными информационными ударами» оказывает свой эффект с точки зрения укрепления политического режима. Это положительно работает на авторитет власти. Общественное сознание устроено так: того, чего нет в масс-медиа, – того и не существует в жизни. В этом плане минимизация публичной критики в адрес властей различного уровня будет продолжена: все будут стремиться заткнуть рты критики. И это означает дальнейшее (в том числе и силовое) приглушение социального несогласия и подавление протеста.
2. Два года, которые прошли с 24 февраля 2022 г., четко показывают: правящий класс в условиях сверхдоминирования находит баланс и преимущества для себя во всем: в 2020-2021 гг. верхушка быстро перестроилась и адаптировалась к ковиду и потокам выделяемых средств, хотя потом фармакратов быстро поставили на место. Сейчас в условиях СВО все, так или иначе значимые акторы, нашли свои ниши и заняты восстановлением или усилением своих позиций. Перераспределение потоков произошло, и это придает конструкции относительную устойчивость.
3. В недавнем Послании главы государства была анонсирована раздача триллионов рублей. Оператором этих денег станут федеральная и, отчасти, региональная элиты. Эта же конструкция работает на усиление экономического неравенства между сверхбогатым процентом из числа представителей правящего класса и всеми остальными. При этом видна политическая воля на борьбу не с бедностью, но с нищетой. Все это полностью устраивает правящий класс и обещает ему продолжение «золотого века».
4. Обновление элит и выдвижение участников СВО на ключевые позиции – это, конечно, процесс, который будет иметь свое выражение. Но он нужен, прежде всего, для стилистического оформления позиционирования власти. Ключевым федеральным игрокам, в том числе и пользующимся правом личного контакта с главой государства, он не слишком угрожает. Прежние элиты остаются.
5. Секьюритизация последних лет и, особенно, с февраля 2022 г., отчетливо ведет к крену в сторону силовиков. Про присутствие во власти системных либералов можно говорить очень сегментарно, про задвижение позиций политадминистраторов в будущем – вполне отчетливо. У Сюзерена есть ресурс в виде огромной поддержки граждан, но к силовому инструментарию прибегают чаще. Экономическая стабильность очень важна, но перспективы тут не очень радужные. Интересным маркером ситуации становится положение кураторов внутренней политики. Пока они находят себе применение и являются фактором баланса, но в будущем их ослабление вероятно. Другой маркер: это сворачивание институтов и практик рыночной экономики и монополизация: эти процессы постепенно (не быстро), но разворачиваются.
6. А вот дальнейшую silovikiзацию власти, на мой взгляд, уже ничто остановить не сможет, даже гипотетическое окончание военных действий в ближайшие месяцы (кажущееся маловероятным). Запрос на умеренность и нормализацию будет расти, но возможна ситуация, когда удовлетворять его будет намного сложнее.
7. Самое важное, что, на мой взгляд, сказал В.Путин в ходе недавнего Послания – это осознание опасности гонки вооружений, которая, по примеру позднего СССР, может привести к распаду страны. Однако в этих условиях важно и соблюдать баланс сил между административным, политическим, экономическим, моральным и силовым ресурсом. А делать это все сложнее: есть очевидный крен. Исторические последствия этого слишком хорошо изучены. Но пока этот баланс есть, и его более-менее удается поддерживать.
В 2018 г., через несколько месяцев после выборов главы государства, было принято решение повысить пенсионный возраст с 60 до 65 лет, а сейчас правительство говорит о повышении НДФЛ, причем даже не беспокоится о том, что на этой неделе выборы главы государства. Решение о повышении налогов будет воспринято спокойно, с пониманием и без шума недовольства.
Для россиян, чьи доходы выше 1 млн руб. в год (а это примерно 83,3 тыс. руб. «грязными»в месяц, что не есть очень много) предусмотрено повышение ставки с 13% до 15%. Для тех, чьи белые доходы выше 5 млн руб. в год предусмотрено повышение ставки с 15% до 20%.
Пенсионная реформа касалась, прежде всего, десятков миллионов граждан предпенсионного возраста, которые в своей массе лоялисты. Работающие россияне ориентированы более нейтрально, но главное не в этом, а в социальном фоне. В нынешних условиях, которые часто называют патриотическим консенсусом, просто некому поднимать шум и высказывать недовольство. Парламентской оппозиции нет, несистемная – за рубежом или в тюрьме. Соответственно, все будет воспринято внешне тихо, с небольшим и скрытым недовольством.
И тут явно не стоит торопиться с линейными выводами о том, что серая зона в экономике будет расти в ответ на повышение налогов. Серая зона растет, причем обширно, но не по причинам повышения налогов. А по причинам контрсанкционного курса государства. Рост серой зоны заметен даже на обыденном уровне, когда предприниматели просят переводить деньги на карту и спрашивают у покупателей «нужен ли чек». Однако нужно учитывать, что у налоговой есть все инструменты для того, чтобы усилить одномоментно фискальный контроль за гражданами и заставить их платить больше налогов в казну. Для этого пока нет политической воли, однако, совершенно не исключено, что эта воля проявится в ближайший год-полтора.
При этом и обсуждаемое повышение налогов выглядит логичным и закономерным. Передел собственности, в том числе и той, что осталась от «западных партнеров» имеет свойство заканчиваться, а новые источники пополнения доходов для государства нужны. Отрадно и то, что речь не идет пока о принудительных займах у граждан, хотя и сейчас видно, что инструментарий привлечения средств простых граждан у ЦБ имеет свойство истощаться, а новые меры не обещают быть слишком эффективными.
Для россиян, чьи доходы выше 1 млн руб. в год (а это примерно 83,3 тыс. руб. «грязными»в месяц, что не есть очень много) предусмотрено повышение ставки с 13% до 15%. Для тех, чьи белые доходы выше 5 млн руб. в год предусмотрено повышение ставки с 15% до 20%.
Пенсионная реформа касалась, прежде всего, десятков миллионов граждан предпенсионного возраста, которые в своей массе лоялисты. Работающие россияне ориентированы более нейтрально, но главное не в этом, а в социальном фоне. В нынешних условиях, которые часто называют патриотическим консенсусом, просто некому поднимать шум и высказывать недовольство. Парламентской оппозиции нет, несистемная – за рубежом или в тюрьме. Соответственно, все будет воспринято внешне тихо, с небольшим и скрытым недовольством.
И тут явно не стоит торопиться с линейными выводами о том, что серая зона в экономике будет расти в ответ на повышение налогов. Серая зона растет, причем обширно, но не по причинам повышения налогов. А по причинам контрсанкционного курса государства. Рост серой зоны заметен даже на обыденном уровне, когда предприниматели просят переводить деньги на карту и спрашивают у покупателей «нужен ли чек». Однако нужно учитывать, что у налоговой есть все инструменты для того, чтобы усилить одномоментно фискальный контроль за гражданами и заставить их платить больше налогов в казну. Для этого пока нет политической воли, однако, совершенно не исключено, что эта воля проявится в ближайший год-полтора.
При этом и обсуждаемое повышение налогов выглядит логичным и закономерным. Передел собственности, в том числе и той, что осталась от «западных партнеров» имеет свойство заканчиваться, а новые источники пополнения доходов для государства нужны. Отрадно и то, что речь не идет пока о принудительных займах у граждан, хотя и сейчас видно, что инструментарий привлечения средств простых граждан у ЦБ имеет свойство истощаться, а новые меры не обещают быть слишком эффективными.
Forwarded from Кремлёвский безБашенник
🌐Специально для "Кремлевского безБашенника" -
Дмитрий Михайличенко, аналитик, доктор философских наук
Внутренняя эмиграция: диспозиция и перспективы
Два года, прошедшие с февраля 2022 г., оказали серьезное влияние на трансформацию социума. Волны релокации и эмиграции сменяются некоторым обратным оттоком, а социальное недовольство образованных жителей крупных городов и мегаполисов не имеет, по большому счету, какого-либо политического выражения. Если не считать таковым несостоявшееся выдвижение на президентских выборах Б.Надеждина и, тем более, присутствие В.Даванкова в списке кандидатов в президенты. И то, и другое означает, скорее, не способ политического выражения социального недовольства, а лишь маркер, который свидетельствует о том, что власти видят запрос на перемены у части социума, но предпочитают, по понятным причинам, держать этот запрос в законсервированном состоянии.
Следующие годы – это годы развития такого феномена как внутренняя эмиграция. Видный представитель эллинистической философии Эпикур выразил эти настроения просто: «живи незаметно». Эллинистическую философию двигали эмигранты и лишенные права гражданства в древнегреческих полисах люди. Находящиеся на положении метеков (типа современных обладателей ВНЖ), они не участвовали в политике, но выразили усталость от эпохи глобальных завоеваний Александра Македонского и последующего раздела его империи диадохами уходом во внутренний мир и пространство частной свободы.
Внутренняя эмиграция в современной России - это состояние и уже достаточно обширное явление. Наши дедушки и прадедушки не писали бы посты в соцсетях, даже если бы они существовали в середине ХХ века. Но многие из них вели дневники и оставались откровенными с самими собой, наедине. Наученные горьким опытом массовых репрессий, они умели молчать, уходить в себя. Получать удовольствие и эндоморфины («гармоны счастья») от лайков в соцсетях, конечно, приятно, но в нынешних условиях все больше людей предпочитают осторожность и воздерживаются от такого рода самоактуализации личности.
Внутренняя эмиграция будет развиваться еще и потому, что экономические возможности для эмиграции сокращаются. Плюс власти все сделали для того, чтобы модель «живи там, зарабатывай здесь» оказалась недоступной для подавляющего большинства. Такие действия властей – объективная защитная стратегия в условиях конфронтации с Западом. И пусть некоторым и кажется, что до автаркии далеко – она реализуется уже на уровне многих подходов во внутренней и внешней политике.
В этом плане наступает время не соцсетей, а дневников. Время спокойных и кабинетных штудий, тем более, что в публичном дискурсе со всех сторон царят горлопаны и прочие пропагандисты, призывающие (косвенно или явно) к усилению конфронтации, новой крови и агрессии. Порядочным людям лучше не читать и не внимать такого: ни до обеда, ни после.
Производство внутренних эмигрантов идет усиленными темпами. Общество даже не ощущает, насколько интенсивно и органично это происходит. В том числе и потому, что многие постсоветские россияне не успели забыть доперестроечный опыт. В этом плане стоическое терпение и уход в свой внутренний/семейный мир – это исторически проверенный механизм реагирования на внешние события. Проверенный и надежный, но не позволяющий личности самореализовываться и ощущать позитивную свободу («свобода для возможности делать что-то»). Многие недовольные (наверное, большинство) решают, что это лучше, чем ничего. Все это говорит в пользу того, что внутренняя эмиграция будет шириться. Тем более, что путь бунтаря, готового идти против системы, имеет слишком яркие и трагичные примеры.
Дмитрий Михайличенко, аналитик, доктор философских наук
Внутренняя эмиграция: диспозиция и перспективы
Два года, прошедшие с февраля 2022 г., оказали серьезное влияние на трансформацию социума. Волны релокации и эмиграции сменяются некоторым обратным оттоком, а социальное недовольство образованных жителей крупных городов и мегаполисов не имеет, по большому счету, какого-либо политического выражения. Если не считать таковым несостоявшееся выдвижение на президентских выборах Б.Надеждина и, тем более, присутствие В.Даванкова в списке кандидатов в президенты. И то, и другое означает, скорее, не способ политического выражения социального недовольства, а лишь маркер, который свидетельствует о том, что власти видят запрос на перемены у части социума, но предпочитают, по понятным причинам, держать этот запрос в законсервированном состоянии.
Следующие годы – это годы развития такого феномена как внутренняя эмиграция. Видный представитель эллинистической философии Эпикур выразил эти настроения просто: «живи незаметно». Эллинистическую философию двигали эмигранты и лишенные права гражданства в древнегреческих полисах люди. Находящиеся на положении метеков (типа современных обладателей ВНЖ), они не участвовали в политике, но выразили усталость от эпохи глобальных завоеваний Александра Македонского и последующего раздела его империи диадохами уходом во внутренний мир и пространство частной свободы.
Внутренняя эмиграция в современной России - это состояние и уже достаточно обширное явление. Наши дедушки и прадедушки не писали бы посты в соцсетях, даже если бы они существовали в середине ХХ века. Но многие из них вели дневники и оставались откровенными с самими собой, наедине. Наученные горьким опытом массовых репрессий, они умели молчать, уходить в себя. Получать удовольствие и эндоморфины («гармоны счастья») от лайков в соцсетях, конечно, приятно, но в нынешних условиях все больше людей предпочитают осторожность и воздерживаются от такого рода самоактуализации личности.
Внутренняя эмиграция будет развиваться еще и потому, что экономические возможности для эмиграции сокращаются. Плюс власти все сделали для того, чтобы модель «живи там, зарабатывай здесь» оказалась недоступной для подавляющего большинства. Такие действия властей – объективная защитная стратегия в условиях конфронтации с Западом. И пусть некоторым и кажется, что до автаркии далеко – она реализуется уже на уровне многих подходов во внутренней и внешней политике.
В этом плане наступает время не соцсетей, а дневников. Время спокойных и кабинетных штудий, тем более, что в публичном дискурсе со всех сторон царят горлопаны и прочие пропагандисты, призывающие (косвенно или явно) к усилению конфронтации, новой крови и агрессии. Порядочным людям лучше не читать и не внимать такого: ни до обеда, ни после.
Производство внутренних эмигрантов идет усиленными темпами. Общество даже не ощущает, насколько интенсивно и органично это происходит. В том числе и потому, что многие постсоветские россияне не успели забыть доперестроечный опыт. В этом плане стоическое терпение и уход в свой внутренний/семейный мир – это исторически проверенный механизм реагирования на внешние события. Проверенный и надежный, но не позволяющий личности самореализовываться и ощущать позитивную свободу («свобода для возможности делать что-то»). Многие недовольные (наверное, большинство) решают, что это лучше, чем ничего. Все это говорит в пользу того, что внутренняя эмиграция будет шириться. Тем более, что путь бунтаря, готового идти против системы, имеет слишком яркие и трагичные примеры.
Forwarded from Кремлёвский безБашенник
🌐Специально для "Кремлевского безБашенника" -
Дмитрий Михайличенко, аналитик, доктор философских наук
После 17 марта: диспозиция
Многие считают, что во внутренней политике будет (или уже) взят курс на «стратегию Гурулева» (несогласных и недовольных «хотя бы как-то уничтожить»). Это не означает массовых репрессий, их власть явно постарается избежать. Однако политика структурного «перевоспитания» несогласных будет набирать обороты. Инвариантна ли такая политика в нынешних условиях?
Для ответа на этот вопрос нужно смотреть на опыт Белоруссии, Ирана или Китая (в том числе и уйгурского меньшинства). Смотреть нужно, но ни один из этих опытов прямо скопировать быть не может. Радикальная традиционализация Ирана победила не сразу. В Китае невысокий уровень милитаризма и ставка на экономическое доминирование, а не на военную мощь. Дифференциация российского общества слишком сильна для того, чтобы быстро пройти лоялизацию по белорусскому образцу. Показательный пример: Чечня выступила против одного раздела в едином учебнике истории, который касался массовых депортаций по этническому принципу во времена Второй мировой войны. Многонациональность и многоукладность российского общества, которое устроено и управляется по вертикально-метропольному принципу, оставляет возможности для сохранения разнообразия и отличных (друг от друга) позиций. А это есть важнейшее условие, препятствующее унифицирующему единообразию.
В то же время, состояние общества определяют структуры и институты. А их донастройка в последние годы идет полным ходом, причем, ход этот набирает обороты. Сравнение с поздним СССР все чаще сменяется у критиков со сравнением с эпохой Сталина.
Нынешний этап характеризуется демонстрацией лоялистского большинства во всем его огромном и доминирующем состоянии. Более сорока миллионов пенсионеров, жители региональной периферии и другие лоялисты конституируют эту конфигурацию. Но среди правящего класса практически все понимают, что нужны и экономически активные и образованные граждане, которые не готовы выступать против страны, но и хотели бы снижения стресс-факторов и завершения военных действий. Плюс фактор молодежи, которая настроена совершенно иначе, нежели пенсионеры.
«Перевоспитание» несогласных пойдет не по пути массовых репрессий (этот путь возможен только в условиях полной деградации рыночной экономики, а этого пока нет). Их перевоспитание/переформатирование идет посредством структурных факторов, мягкого обволакивания парадигм мышления и создания платформ, в рамках которых любой шаг будет устраивать власти. Выборы президента и протестное голосование за В.Даванкова или испорченные бюллетени – полностью устраивают власти (если, конечно, это не зеленка). Именно к такой автономной конструкции они будут стремиться во всем: и создать такие закрытые системы с возможным (и мало на что влияющим выбором) получается. А этот фактор если и не страхует социум от массовых репрессий, то, по крайней мере, снижает его вероятность.
Но многое будет зависеть от хода военных действий и отношений с Западом. Выборы президента прошли: В.Путин получил легитимный, с точки зрения общества, мандат на принятие различных решений. Вопрос в том, какими они будут: в логике условного Гурулева или в логике условного Кириенко или условного Мишустина и далее по списку. Однозначной победы какой-либо стратегии не будет в ближайшие годы: полагаю, что глава государства будет держать баланс даже в условиях, когда обеспечить его будет сложно. Но окончательная победа политики секьюритизации – наиболее вероятна. Собственно, она и будет означать ключевые трансформационные процессы. Пока же - временная и условная фиксация конструкции с прицелом на стабилизацию и уменьшение факторов социальной тревоги. Но ключевым Сюзерену видится логика военных действий, а не состояния общественных настроений после 17 марта 2024 г.
Дмитрий Михайличенко, аналитик, доктор философских наук
После 17 марта: диспозиция
Многие считают, что во внутренней политике будет (или уже) взят курс на «стратегию Гурулева» (несогласных и недовольных «хотя бы как-то уничтожить»). Это не означает массовых репрессий, их власть явно постарается избежать. Однако политика структурного «перевоспитания» несогласных будет набирать обороты. Инвариантна ли такая политика в нынешних условиях?
Для ответа на этот вопрос нужно смотреть на опыт Белоруссии, Ирана или Китая (в том числе и уйгурского меньшинства). Смотреть нужно, но ни один из этих опытов прямо скопировать быть не может. Радикальная традиционализация Ирана победила не сразу. В Китае невысокий уровень милитаризма и ставка на экономическое доминирование, а не на военную мощь. Дифференциация российского общества слишком сильна для того, чтобы быстро пройти лоялизацию по белорусскому образцу. Показательный пример: Чечня выступила против одного раздела в едином учебнике истории, который касался массовых депортаций по этническому принципу во времена Второй мировой войны. Многонациональность и многоукладность российского общества, которое устроено и управляется по вертикально-метропольному принципу, оставляет возможности для сохранения разнообразия и отличных (друг от друга) позиций. А это есть важнейшее условие, препятствующее унифицирующему единообразию.
В то же время, состояние общества определяют структуры и институты. А их донастройка в последние годы идет полным ходом, причем, ход этот набирает обороты. Сравнение с поздним СССР все чаще сменяется у критиков со сравнением с эпохой Сталина.
Нынешний этап характеризуется демонстрацией лоялистского большинства во всем его огромном и доминирующем состоянии. Более сорока миллионов пенсионеров, жители региональной периферии и другие лоялисты конституируют эту конфигурацию. Но среди правящего класса практически все понимают, что нужны и экономически активные и образованные граждане, которые не готовы выступать против страны, но и хотели бы снижения стресс-факторов и завершения военных действий. Плюс фактор молодежи, которая настроена совершенно иначе, нежели пенсионеры.
«Перевоспитание» несогласных пойдет не по пути массовых репрессий (этот путь возможен только в условиях полной деградации рыночной экономики, а этого пока нет). Их перевоспитание/переформатирование идет посредством структурных факторов, мягкого обволакивания парадигм мышления и создания платформ, в рамках которых любой шаг будет устраивать власти. Выборы президента и протестное голосование за В.Даванкова или испорченные бюллетени – полностью устраивают власти (если, конечно, это не зеленка). Именно к такой автономной конструкции они будут стремиться во всем: и создать такие закрытые системы с возможным (и мало на что влияющим выбором) получается. А этот фактор если и не страхует социум от массовых репрессий, то, по крайней мере, снижает его вероятность.
Но многое будет зависеть от хода военных действий и отношений с Западом. Выборы президента прошли: В.Путин получил легитимный, с точки зрения общества, мандат на принятие различных решений. Вопрос в том, какими они будут: в логике условного Гурулева или в логике условного Кириенко или условного Мишустина и далее по списку. Однозначной победы какой-либо стратегии не будет в ближайшие годы: полагаю, что глава государства будет держать баланс даже в условиях, когда обеспечить его будет сложно. Но окончательная победа политики секьюритизации – наиболее вероятна. Собственно, она и будет означать ключевые трансформационные процессы. Пока же - временная и условная фиксация конструкции с прицелом на стабилизацию и уменьшение факторов социальной тревоги. Но ключевым Сюзерену видится логика военных действий, а не состояния общественных настроений после 17 марта 2024 г.
15-17 марта на зарубежных участках проголосовало более 383 тыс. чел.: власти отчитались о том, что 71% зарубежных россиян проголосовал за В. Путина, а оппозиция о том, что в Европе на 23 участках победил В. Даванков (В. Путин на 30).
Много ли могут сказать эти цифры о состоянии зарубежной России? Много, но только для тех, кто обладает полным объёмом закрытых данных. Для остальных восприятие идет исходя из пропагандистских установок (они влияют, так или иначе, на каждого) и состояния информационных пузырей. Но контуры обьективного анализа все же возможны.
383 тыс. проголосовавших (от Бишкека до Лос-Анджелеса и от Аделаиды до Осло) – это много. Это объективная констатация глобализированности российской социальности, чаще всего, наиболее образованного и обеспеченного ее слоя, который значительно отличается от жителей глубинной России.
При этом, например, в Эстонии был один участок в Таллинне, а жители многие русскоязычных городов (типа Нарвы) не смогли проголосовать. В Эстонии более 300 тыс. русскоязычных: у большинства из них нет российского паспорта, но доля сторонников действующей в России власти там велика. В Финляндии (население 5,5 млн чел.), там проживает много россиян, был всего 1 избирательный участок в Хельсинки, а в Германии (население 83 млн чел.) – 2. Во Франции (население 67,7 млн чел.) всего 4 участка и очереди к ним в Париже оказались очень внушительными.
Большинство россиян за рубежом не смогли проголосовать, а многие не захотели. Примерно избирательные участки в относительной доступности в Европе были у 15-20% россиян.
Кстати, в Париже, где стоимость жизни очень высока, многие проголосовали за В. Путина. Пропаганда тиражировала этот тезис, но он говорит, скорее, о том, что за постсоветские годы в Европе и Северной Америке сформировались поколения россиян, которые лояльны политическому режиму и достаточно обеспечены, но предпочитают жить за рубежом.
Пропагандисты от глубинариев и прочие радикалы тут скажут: какая разница как они голосуют? Если они живут в недружественных России странах – они не являются своими. И для власти это значимый аргумент в пользу того, что политику в отношении релокантов и эмигрантов нужно охлаждать. Собственно, это и происходит.
Власть, после опыта частичной мобилизации (осень 2022 г.) сделала выводы: ограничены возможности работать из-за рубежа и введены другие точечные ограничения. Но они не направлены на полное прекращение релокации и эмиграции. Эти стереотипы холодной войны просто мешают внятному анализу происходящего.
Лоялистки настроенные россияне в Европе (в той же Эстонии, Финляндии или Франции) выполняют значимые политико-стилистические функции для амортизации ястребиной западной политики. Посредством этих граждан российские власти заявляют свои позиции и это работает.
Другой пример. Граница России с Финляндией по-прежнему закрыта, а 1-2% граждан северной страны этот вопрос касается и волнует. Они периодически поднимают недовольство и это важный ресурс политического влияния. Власти Эстонии, судя по всему, пока не могут закрывать границу с Россией: так как этот вопрос уже касается не только русскоязычных жителей балтийской республики, но и тех же русскоязычных финнов, которые через Таллинн и Нарву добираются до России.
Много ли могут сказать эти цифры о состоянии зарубежной России? Много, но только для тех, кто обладает полным объёмом закрытых данных. Для остальных восприятие идет исходя из пропагандистских установок (они влияют, так или иначе, на каждого) и состояния информационных пузырей. Но контуры обьективного анализа все же возможны.
383 тыс. проголосовавших (от Бишкека до Лос-Анджелеса и от Аделаиды до Осло) – это много. Это объективная констатация глобализированности российской социальности, чаще всего, наиболее образованного и обеспеченного ее слоя, который значительно отличается от жителей глубинной России.
При этом, например, в Эстонии был один участок в Таллинне, а жители многие русскоязычных городов (типа Нарвы) не смогли проголосовать. В Эстонии более 300 тыс. русскоязычных: у большинства из них нет российского паспорта, но доля сторонников действующей в России власти там велика. В Финляндии (население 5,5 млн чел.), там проживает много россиян, был всего 1 избирательный участок в Хельсинки, а в Германии (население 83 млн чел.) – 2. Во Франции (население 67,7 млн чел.) всего 4 участка и очереди к ним в Париже оказались очень внушительными.
Большинство россиян за рубежом не смогли проголосовать, а многие не захотели. Примерно избирательные участки в относительной доступности в Европе были у 15-20% россиян.
Кстати, в Париже, где стоимость жизни очень высока, многие проголосовали за В. Путина. Пропаганда тиражировала этот тезис, но он говорит, скорее, о том, что за постсоветские годы в Европе и Северной Америке сформировались поколения россиян, которые лояльны политическому режиму и достаточно обеспечены, но предпочитают жить за рубежом.
Пропагандисты от глубинариев и прочие радикалы тут скажут: какая разница как они голосуют? Если они живут в недружественных России странах – они не являются своими. И для власти это значимый аргумент в пользу того, что политику в отношении релокантов и эмигрантов нужно охлаждать. Собственно, это и происходит.
Власть, после опыта частичной мобилизации (осень 2022 г.) сделала выводы: ограничены возможности работать из-за рубежа и введены другие точечные ограничения. Но они не направлены на полное прекращение релокации и эмиграции. Эти стереотипы холодной войны просто мешают внятному анализу происходящего.
Лоялистки настроенные россияне в Европе (в той же Эстонии, Финляндии или Франции) выполняют значимые политико-стилистические функции для амортизации ястребиной западной политики. Посредством этих граждан российские власти заявляют свои позиции и это работает.
Другой пример. Граница России с Финляндией по-прежнему закрыта, а 1-2% граждан северной страны этот вопрос касается и волнует. Они периодически поднимают недовольство и это важный ресурс политического влияния. Власти Эстонии, судя по всему, пока не могут закрывать границу с Россией: так как этот вопрос уже касается не только русскоязычных жителей балтийской республики, но и тех же русскоязычных финнов, которые через Таллинн и Нарву добираются до России.
Выводы (к предыдущему посту):
1.Зарубежная Россия как тип социальности российского социума разнородна (лоялисты, нейтрально-аполитичные граждане, оппозиционеры, утрачивающие российскую идентичность и растворяющиеся в западном мире люди). Она все больше отличается от остальной России, что с учетом разного стиля жизни и прочих особенностей логично.
2.Зарубежная Россия – это объект приоритетного медийного влияния со стороны диссидентов и несистемной оппозиции, однако нужно учитывать, что большинство аполитичных зарубежных россиян просто хотели бы международной разрядки, а не нагнетания и усиления конфронтации.
3.За последние годы сформировались анклавы оппозиции (Литва, Прага, Берлин), но в целом точного представления о количестве уехавших и их настроениях мало.
4.Очевидно, что речь идет о миллионах людей (по некоторым оценкам ок. 10-12 млн чел. проживающих за рубежом). У многих уже нет (или никогда не было российского паспорта), но они остаются русскоязычными и вовлеченными в орбиту российских новостей. С учетом того, что происходящие вокруг России события имеют мировое значение – это люди (даже на уровне идентичности и на уровне владения русским языком) не могут дистанцироваться от этих глобальных процессов.
5.Зарубежная Россия/Русский мир – это достаточно дифференцированная конструкция, которая уже исторически обосновала свою жизнеспособность, пустила корни. Дальнейшая политика будет вестись в плане усиления лоялизма или нейтральности в отношении уехавших, но вряд ли она будет направлена на накладывание каких-либо железнозанавесных ограничений. Последнее тоже не исключено, но, скорее, в случае, если настроения ГКЧПисткого характера будут среди правящего класса доминирующими. Пока такого нет.
1.Зарубежная Россия как тип социальности российского социума разнородна (лоялисты, нейтрально-аполитичные граждане, оппозиционеры, утрачивающие российскую идентичность и растворяющиеся в западном мире люди). Она все больше отличается от остальной России, что с учетом разного стиля жизни и прочих особенностей логично.
2.Зарубежная Россия – это объект приоритетного медийного влияния со стороны диссидентов и несистемной оппозиции, однако нужно учитывать, что большинство аполитичных зарубежных россиян просто хотели бы международной разрядки, а не нагнетания и усиления конфронтации.
3.За последние годы сформировались анклавы оппозиции (Литва, Прага, Берлин), но в целом точного представления о количестве уехавших и их настроениях мало.
4.Очевидно, что речь идет о миллионах людей (по некоторым оценкам ок. 10-12 млн чел. проживающих за рубежом). У многих уже нет (или никогда не было российского паспорта), но они остаются русскоязычными и вовлеченными в орбиту российских новостей. С учетом того, что происходящие вокруг России события имеют мировое значение – это люди (даже на уровне идентичности и на уровне владения русским языком) не могут дистанцироваться от этих глобальных процессов.
5.Зарубежная Россия/Русский мир – это достаточно дифференцированная конструкция, которая уже исторически обосновала свою жизнеспособность, пустила корни. Дальнейшая политика будет вестись в плане усиления лоялизма или нейтральности в отношении уехавших, но вряд ли она будет направлена на накладывание каких-либо железнозанавесных ограничений. Последнее тоже не исключено, но, скорее, в случае, если настроения ГКЧПисткого характера будут среди правящего класса доминирующими. Пока такого нет.
Вне всякого сомнения: антизападная стилистика руководства страны будет сохранена, но не на это нужно сейчас обращать внимание. Нужно смотреть, какие решения сейчас будут приниматься на уровне realpolitik, а не идеологической шелухи. А здесь возможны самые неожиданные ходы и мостики к переговорным позициям, хотя, скорее всего, колея эскалации уже глубокая и преодолеть ее будет архисложно.
Пока видно, что с основной версией нет определенности: идет тестирование разных версий в различных вариациях для своей целевой аудитории. В этом плане лучше не обращать внимание на гипотезы и ждать заявлений официальных лиц.
И с другой стороны информационных баррикад. Все эти версии про сахар и самострел – это очень опасные диссидентские нарративы. Они буквально натравливают/запугивают российское общество. Сейчас это не менее опасно чем теракты, так как массовые социальные представления могут быть трансформированы в масштабные действия. Серьезные расследователи от таких версий воздерживаются, собирают факты и разведпризнаки.
Соболезнования всем мирным гражданам, которые погибли и здоровья тем, кто получил ранения.
Пока видно, что с основной версией нет определенности: идет тестирование разных версий в различных вариациях для своей целевой аудитории. В этом плане лучше не обращать внимание на гипотезы и ждать заявлений официальных лиц.
И с другой стороны информационных баррикад. Все эти версии про сахар и самострел – это очень опасные диссидентские нарративы. Они буквально натравливают/запугивают российское общество. Сейчас это не менее опасно чем теракты, так как массовые социальные представления могут быть трансформированы в масштабные действия. Серьезные расследователи от таких версий воздерживаются, собирают факты и разведпризнаки.
Соболезнования всем мирным гражданам, которые погибли и здоровья тем, кто получил ранения.
В Таджикистане, феодально-средневековый хан Э. Рахмон, например, давно уже запрещает юношам и молодым людям ходить в мечети. Почему запрещает?Чтобы не допустить ИГИЛизацию (запрещенная террористическая организация) и афганизацию страны. Расчеловеченные и забитые люди, проживающие в нищете, очень быстро становятся мишенью для деструктивной пропаганды под видом Ислама.
Но Рахмон думает о себе и своем клане. Удержание власти в Таджикистане давно уже перешло в единственно возможную стратегию политического действия.
В предыдущие годы, демонстрация силы и произвол властей Таджикистана в Горно-Бадахшанской автономной области горьким эхом отдавалась в волнения в Москве и других российских городах.
Рахмон, стоит напомнить, в 2020 г. был единственным из руководителей иностранных государств, которые посетили Парад Победы в Москве. Ковидные ограничения остановили остальных, но Рахмон пытался согласовать передачу власти своему сыну. Но до сих пор не получил этого одобрения (многие считают, из-за болезни сына).
А недавно Рахмон предупредил своих несчастных подданных в том, что нужно иметь запасы продовольствия: возможны перебои и даже голодное время. Все как в сказках «Тысяча и одна ночь»и средневековая реальность.
При этом Рахмон совсем не податливый марионетка. Он пытается даже вести свою политику в отношении талибов в Афганистане и играть свои игры. А как-то он даже сказал прямо в глаза Сюзерену про то, что нельзя относиться к Таджикистану и другим республикам Центральной Азии как к республикам СССР.
Но для российского общества сейчас важно, что из этой, бедной и неблагополучной, страны приезжают к нам работать сотни тысяч рабочих рук. И без них экономике плохо, но и их социализация идет не самым лучшим образом. Сейчас этих мигрантов ждут дополнительные проверки и контроль.
Подавляющее большинство из них честно зарабатывают свои десятки тысяч рублей и отсылают их домой для того, чтобы семьи имели возможность купить хлеб,мясо, молоко и куриные яица. Но понятно, что эта среда весьма способствует распространению экстремизма и терроризма, в том числе и религиозного. Эта проблема давно уже на повестке: по крайней мере, последние 30 лет.
Просто сейчас более значимые события всю эту повестку перебили, а она, таким трагичным образом, вернулась в актуальный режим. Для многих неожиданно…
P.S.С таким уровнем жизни как в солнечном центральноазиатском ханстве, вовсе не удивительно, что находятся те, кто готов массово убивать людей за 500 тыс. или 1 млн руб.
P.P.S.Задержанные говорят о коммуникации с заказчиками через Telegram. Это значимо с точки зрения дальнейших действий: на руководство Telegram это тоже накладывает некие обязательства.
Но Рахмон думает о себе и своем клане. Удержание власти в Таджикистане давно уже перешло в единственно возможную стратегию политического действия.
В предыдущие годы, демонстрация силы и произвол властей Таджикистана в Горно-Бадахшанской автономной области горьким эхом отдавалась в волнения в Москве и других российских городах.
Рахмон, стоит напомнить, в 2020 г. был единственным из руководителей иностранных государств, которые посетили Парад Победы в Москве. Ковидные ограничения остановили остальных, но Рахмон пытался согласовать передачу власти своему сыну. Но до сих пор не получил этого одобрения (многие считают, из-за болезни сына).
А недавно Рахмон предупредил своих несчастных подданных в том, что нужно иметь запасы продовольствия: возможны перебои и даже голодное время. Все как в сказках «Тысяча и одна ночь»и средневековая реальность.
При этом Рахмон совсем не податливый марионетка. Он пытается даже вести свою политику в отношении талибов в Афганистане и играть свои игры. А как-то он даже сказал прямо в глаза Сюзерену про то, что нельзя относиться к Таджикистану и другим республикам Центральной Азии как к республикам СССР.
Но для российского общества сейчас важно, что из этой, бедной и неблагополучной, страны приезжают к нам работать сотни тысяч рабочих рук. И без них экономике плохо, но и их социализация идет не самым лучшим образом. Сейчас этих мигрантов ждут дополнительные проверки и контроль.
Подавляющее большинство из них честно зарабатывают свои десятки тысяч рублей и отсылают их домой для того, чтобы семьи имели возможность купить хлеб,мясо, молоко и куриные яица. Но понятно, что эта среда весьма способствует распространению экстремизма и терроризма, в том числе и религиозного. Эта проблема давно уже на повестке: по крайней мере, последние 30 лет.
Просто сейчас более значимые события всю эту повестку перебили, а она, таким трагичным образом, вернулась в актуальный режим. Для многих неожиданно…
P.S.С таким уровнем жизни как в солнечном центральноазиатском ханстве, вовсе не удивительно, что находятся те, кто готов массово убивать людей за 500 тыс. или 1 млн руб.
P.P.S.Задержанные говорят о коммуникации с заказчиками через Telegram. Это значимо с точки зрения дальнейших действий: на руководство Telegram это тоже накладывает некие обязательства.
Forwarded from Кремлёвский безБашенник
🌐Специально для "Кремлевского безБашенника" -
Дмитрий Михайличенко, аналитик, доктор философских наук
ПостКрокусная центрально-азиатизация (к постановке вопроса)
Провозглашенный «Поворот на Восток» – это не только развитие сотрудничества с Китаем и другими незападными странами, это еще и Центральная Азия. А она привносит в Россию не только экспорт дешевой рабочей силы, но и насилие, криминал и трагедии.
Центральную Азию называют подбрюшьем России. Риски того, что произошло на прошлой неделе в «Крокус Сити Холл», так или иначе обозначались многими российскими экспертами, в том числе и из околоМИДовской структуры РСМД. Военный конфликт с Украиной оттянул фокус внимания от этих рисков, но, к сожалению, они остались.
Очевидно: без трудовых мигрантов российская экономика не сможет успешно справляться с текущими вызовами. Тут можно напомнить, что 20-25 лет назад в Россию массово приезжали работать украинцы и молдаване, но потом они стали осваивать европейские рынки.
Политические элиты всех республик Центральной Азии, так или иначе заинтересованы в том, чтобы трудовые мигранты из их стран уезжали на заработки и пополняли экономику денежными переводами. В меньшей степени это касается Казахстана, у которого есть собственный обширный рынок рабочей силы, и закрытого Туркменистана. Выходцы из Кыргызстана и Узбекистана активно осваивают другие направления работы (Турция, Великобритания, Евросоюз). В Турции свой рынок, но выходцы из Казахстана или Кыргызстана востребованы в отелях Турции, так как легко понимают и турецкий, и русский язык. С Таджикистаном все гораздо сложнее.
Эта самая архаизированная страна, которая, к тому же, имеет границу с Афганистаном протяженностью около 1400 км. Подход российского государства к ограничению экспорта центральноазиатской нестабильности исторически был абсолютно правильным. Нужно ставить ограничители и фильтрацию на границе с Афганистаном и проактивно стараться популяризировать русский язык в регионе. Все это работает, и тут нужно отметить, что спецслужбы долгое время эффективно справлялись с экспортом нестабильности. Хотя есть еще вопросы и наркотрафика.
Что лежит в основе экспорта нестабильности? У терроризма нет национальности, но есть социальность: среда, которая его генерирует. Архаика, неэффективная экономика, несменяемость власти, тотальная коррупция и феодальные порядки. Вот истинные причины истоков религиозного экстремизма. Такая социальность, как в Таджикистане, способствует не только архаизации, но и расчеловечиванию людей. Многие из них откровенно забиты и доведены до крайности, бесправны, манкуртизированы. В России они готовы работать за деньги намного ниже, чем условия на рынке труда. Многие из этих выходцев копят ресентимент: их в российском обществе воспринимают как людей второго сорта. Речь не о власти, и даже не о крупном бизнесе, а именно о повседневных межчеловеческих отношениях.
Террористам, убившим более сотни мирных людей, нет оправдания, но нужно понимать, что жестокостью и отрезанными ушами проблему не решить. Нужно повышать ответственность за качество и уровень подготовки мигрантов как властей в Таджикистане, так и Россотрудничества, МИДа России и крупного бизнеса. Иначе такой экспорт «дешевой рабочей силы» принесет очень много неприятностей и боли российским гражданам.
Проблема постКрокусной центрально-азиатизации стоит остро: ее нужно решать комплексно, вкладывать в нее не только политическую волю, но и средства, а также обеспечить прозрачность работы институтов. Знание русского языка и законодательства для таких мигрантов должно быть обязательным не только на бумаге. Однако унижать работяг из таджикских кишлаков, подметающих улицы столицы, нельзя. Подавляющее их большинство честно работает ради пропитания своих семей. В этом вопросе российский социум должен проявить мудрость и эмпатию. Без этого государству будет сложно решать остро стоящую проблему.
Дмитрий Михайличенко, аналитик, доктор философских наук
ПостКрокусная центрально-азиатизация (к постановке вопроса)
Провозглашенный «Поворот на Восток» – это не только развитие сотрудничества с Китаем и другими незападными странами, это еще и Центральная Азия. А она привносит в Россию не только экспорт дешевой рабочей силы, но и насилие, криминал и трагедии.
Центральную Азию называют подбрюшьем России. Риски того, что произошло на прошлой неделе в «Крокус Сити Холл», так или иначе обозначались многими российскими экспертами, в том числе и из околоМИДовской структуры РСМД. Военный конфликт с Украиной оттянул фокус внимания от этих рисков, но, к сожалению, они остались.
Очевидно: без трудовых мигрантов российская экономика не сможет успешно справляться с текущими вызовами. Тут можно напомнить, что 20-25 лет назад в Россию массово приезжали работать украинцы и молдаване, но потом они стали осваивать европейские рынки.
Политические элиты всех республик Центральной Азии, так или иначе заинтересованы в том, чтобы трудовые мигранты из их стран уезжали на заработки и пополняли экономику денежными переводами. В меньшей степени это касается Казахстана, у которого есть собственный обширный рынок рабочей силы, и закрытого Туркменистана. Выходцы из Кыргызстана и Узбекистана активно осваивают другие направления работы (Турция, Великобритания, Евросоюз). В Турции свой рынок, но выходцы из Казахстана или Кыргызстана востребованы в отелях Турции, так как легко понимают и турецкий, и русский язык. С Таджикистаном все гораздо сложнее.
Эта самая архаизированная страна, которая, к тому же, имеет границу с Афганистаном протяженностью около 1400 км. Подход российского государства к ограничению экспорта центральноазиатской нестабильности исторически был абсолютно правильным. Нужно ставить ограничители и фильтрацию на границе с Афганистаном и проактивно стараться популяризировать русский язык в регионе. Все это работает, и тут нужно отметить, что спецслужбы долгое время эффективно справлялись с экспортом нестабильности. Хотя есть еще вопросы и наркотрафика.
Что лежит в основе экспорта нестабильности? У терроризма нет национальности, но есть социальность: среда, которая его генерирует. Архаика, неэффективная экономика, несменяемость власти, тотальная коррупция и феодальные порядки. Вот истинные причины истоков религиозного экстремизма. Такая социальность, как в Таджикистане, способствует не только архаизации, но и расчеловечиванию людей. Многие из них откровенно забиты и доведены до крайности, бесправны, манкуртизированы. В России они готовы работать за деньги намного ниже, чем условия на рынке труда. Многие из этих выходцев копят ресентимент: их в российском обществе воспринимают как людей второго сорта. Речь не о власти, и даже не о крупном бизнесе, а именно о повседневных межчеловеческих отношениях.
Террористам, убившим более сотни мирных людей, нет оправдания, но нужно понимать, что жестокостью и отрезанными ушами проблему не решить. Нужно повышать ответственность за качество и уровень подготовки мигрантов как властей в Таджикистане, так и Россотрудничества, МИДа России и крупного бизнеса. Иначе такой экспорт «дешевой рабочей силы» принесет очень много неприятностей и боли российским гражданам.
Проблема постКрокусной центрально-азиатизации стоит остро: ее нужно решать комплексно, вкладывать в нее не только политическую волю, но и средства, а также обеспечить прозрачность работы институтов. Знание русского языка и законодательства для таких мигрантов должно быть обязательным не только на бумаге. Однако унижать работяг из таджикских кишлаков, подметающих улицы столицы, нельзя. Подавляющее их большинство честно работает ради пропитания своих семей. В этом вопросе российский социум должен проявить мудрость и эмпатию. Без этого государству будет сложно решать остро стоящую проблему.
В эти дни дискуссия о возвращении смертной казни в стране выполняет политтехнологический функционал: с ее помощью замещается негатив и ярость части социума относительно теракта в «Крокусе». В том смысле, что тема обсуждается и институциональные условия для возмездия, которое очевидно востребовано у части социума, создаются (или как бы создаются). Это одноразовый эффект, но сейчас он востребован властью и обществом. У части социума сама повестка вызывает стрессы и фобии, но они в меньшинстве, хотя эти люди и очень значимы и экономически, и социокультурно.
Другим таким политтехнологическим заменителем может стать судьба задержанных террористов. Долгие годы им не только никто не желает, но и не прогнозирует. Как бы это ни воспринималось (цинично или, наоборот, справедливо). Речь тут идет о настроениях, доминирующих в публичной сфере ЛОМов и спикеров: это не прогноз, а констатация интонации публичного дискурса.
В целом же, стилистика упрощенно-ожесточенного социума предполагает высшую меру наказания как это было в СССР. Социум и структуры социальности (в том числе и мыслительные, в том числе и на уровне массового поведения) стремительно достраиваются к трансформирующейся структуре Власти в стране.
Другое дело, что политадминистраторы не заинтересованы в окончательной победе секьюризаторов, но сама повестка явно не в их пользу. Тем не менее, пока баланс будет выдержан и, скорее всего, так быстро «вышку» не введут. Но в среднесрочной перспективы вероятность такого варианта событий возрастает.
Другим таким политтехнологическим заменителем может стать судьба задержанных террористов. Долгие годы им не только никто не желает, но и не прогнозирует. Как бы это ни воспринималось (цинично или, наоборот, справедливо). Речь тут идет о настроениях, доминирующих в публичной сфере ЛОМов и спикеров: это не прогноз, а констатация интонации публичного дискурса.
В целом же, стилистика упрощенно-ожесточенного социума предполагает высшую меру наказания как это было в СССР. Социум и структуры социальности (в том числе и мыслительные, в том числе и на уровне массового поведения) стремительно достраиваются к трансформирующейся структуре Власти в стране.
Другое дело, что политадминистраторы не заинтересованы в окончательной победе секьюризаторов, но сама повестка явно не в их пользу. Тем не менее, пока баланс будет выдержан и, скорее всего, так быстро «вышку» не введут. Но в среднесрочной перспективы вероятность такого варианта событий возрастает.
Forwarded from Кремлёвский безБашенник
🌐Специально для "Кремлевского безБашенника" -
Дмитрий Михайличенко, аналитик, доктор философских наук
Структурная трансформация социума: контуры и перспективы
Ковидные годы и СВО оказывают устойчивое и многоуровневое влияние на трансформацию российского социума: речь не только о политическом и экономическим измерениях, но и о социокультурном, и о трансформации практик повседневности подавляющего большинства.
Из потребительского социум превращается в секьюритизированный, национал-патриотический, главная особенность которого – ориентация на безопасность, выживание и противодействие экзистенциальным угрозам. Мобилизационный потенциал (в широком смысле этого слова) такого типа социальности несколько выше, чем общества потребления, однако вряд ли значительно: сказываются и усталость, и утомление. В то же время готовность к новым вызовам, в том числе и на уровне социальной психологии, в российском обществе достаточно высока. В том смысле, что многие ожидают этих вызовов, хотя и надеются, что их получится избежать.
Доходы россиян, даже по данным официальной статистики, не растут, начиная с 2014 г. Нынешняя статистика - весьма своеобразная, но, если брать данные с учетом реального уровня инфляции, – говорить о росте доходов большинства населения сложно. В этих условиях наивысший уровень адаптации продемонстрировали глубинарии, доходы подавляющего большинства которых высокими никогда не были, а жить в условиях кризисов и неблагоприятной экономической конъюнктуры – для них привычное дело. Однако именно на этот сегмент приходятся основные тяготы военных действий, и среди них же - самый высокий уровень бедности, а он, в нынешних условиях, - значимый фактор социального недовольства и протеста.
Сегменты с доходами на уровне европейских (а это, примерно, 10-15% жителей мегаполисов, не считая сверхбогатых 1-2%) адаптировались к этой реальности либо с помощью релокации, либо с помощью снижения своего уровня жизни и возможностей для развития (в том числе и в плане общегражданских свобод и мобильности).
В тучные 2000-е гг. и до 2014 г. российское общество можно было определить как индустриальное с признаками постиндустриальности и активным потреблением в крупных городах. Ковид сделал этот социум постпотребительским, а после 22 февраля 2022 г. нужно говорить о том, что повестка безопасности окончательно победила. Это означает, что все ключевые вопросы развития государства и социума рассматриваются с точки зрения безопасности и преодоления экзистенциальных угроз. В этом плане заметно как стремительно на теме секьюритизации формируются новые привилегированные слои социума, а также сегмент граждан с доходами выше среднего: подавляющее их большинство зависит от государства и секьюритизации, а не экономической конъюнктуры, инвестиций или включенности России в глобальные и транснациональные потоки. Это очень важный сдвиг в структуре социальности.
Можно ли говорить, что такое состояние работает на рост мобилизации социума в широком смысле слова? Отчасти- да, но самым главным носителем непримиримых настроений, например, являются пенсионеры, а их мобилизационный потенциал государством востребован в меньшей степени, по понятным возрастным причинам.
Тем не менее, социум стремительно упрощается - и с точки зрения пирамиды потребностей подавляющего большинства, и с точки зрения жизненных стратегий и возможностей. В этих условиях возможности выражения социального несогласия и ограничения на принятие непопулярных решений снижаются. И это значит, что мобилизация как многоуровневый социальный процесс идет: сначала на уровне социальных стандартов и нормативов, а затем, при необходимости, и на уровне прямых действий. Системная работа по подготовке российского социума к эскалации с Западом будет продолжена: акторы, санкционирующие такую политику, рассматривают этот фактор как стратегическое преимущество России над Западом. В условиях подготовки к управляемой эскалации этому придается достаточно серьезное значение.
Дмитрий Михайличенко, аналитик, доктор философских наук
Структурная трансформация социума: контуры и перспективы
Ковидные годы и СВО оказывают устойчивое и многоуровневое влияние на трансформацию российского социума: речь не только о политическом и экономическим измерениях, но и о социокультурном, и о трансформации практик повседневности подавляющего большинства.
Из потребительского социум превращается в секьюритизированный, национал-патриотический, главная особенность которого – ориентация на безопасность, выживание и противодействие экзистенциальным угрозам. Мобилизационный потенциал (в широком смысле этого слова) такого типа социальности несколько выше, чем общества потребления, однако вряд ли значительно: сказываются и усталость, и утомление. В то же время готовность к новым вызовам, в том числе и на уровне социальной психологии, в российском обществе достаточно высока. В том смысле, что многие ожидают этих вызовов, хотя и надеются, что их получится избежать.
Доходы россиян, даже по данным официальной статистики, не растут, начиная с 2014 г. Нынешняя статистика - весьма своеобразная, но, если брать данные с учетом реального уровня инфляции, – говорить о росте доходов большинства населения сложно. В этих условиях наивысший уровень адаптации продемонстрировали глубинарии, доходы подавляющего большинства которых высокими никогда не были, а жить в условиях кризисов и неблагоприятной экономической конъюнктуры – для них привычное дело. Однако именно на этот сегмент приходятся основные тяготы военных действий, и среди них же - самый высокий уровень бедности, а он, в нынешних условиях, - значимый фактор социального недовольства и протеста.
Сегменты с доходами на уровне европейских (а это, примерно, 10-15% жителей мегаполисов, не считая сверхбогатых 1-2%) адаптировались к этой реальности либо с помощью релокации, либо с помощью снижения своего уровня жизни и возможностей для развития (в том числе и в плане общегражданских свобод и мобильности).
В тучные 2000-е гг. и до 2014 г. российское общество можно было определить как индустриальное с признаками постиндустриальности и активным потреблением в крупных городах. Ковид сделал этот социум постпотребительским, а после 22 февраля 2022 г. нужно говорить о том, что повестка безопасности окончательно победила. Это означает, что все ключевые вопросы развития государства и социума рассматриваются с точки зрения безопасности и преодоления экзистенциальных угроз. В этом плане заметно как стремительно на теме секьюритизации формируются новые привилегированные слои социума, а также сегмент граждан с доходами выше среднего: подавляющее их большинство зависит от государства и секьюритизации, а не экономической конъюнктуры, инвестиций или включенности России в глобальные и транснациональные потоки. Это очень важный сдвиг в структуре социальности.
Можно ли говорить, что такое состояние работает на рост мобилизации социума в широком смысле слова? Отчасти- да, но самым главным носителем непримиримых настроений, например, являются пенсионеры, а их мобилизационный потенциал государством востребован в меньшей степени, по понятным возрастным причинам.
Тем не менее, социум стремительно упрощается - и с точки зрения пирамиды потребностей подавляющего большинства, и с точки зрения жизненных стратегий и возможностей. В этих условиях возможности выражения социального несогласия и ограничения на принятие непопулярных решений снижаются. И это значит, что мобилизация как многоуровневый социальный процесс идет: сначала на уровне социальных стандартов и нормативов, а затем, при необходимости, и на уровне прямых действий. Системная работа по подготовке российского социума к эскалации с Западом будет продолжена: акторы, санкционирующие такую политику, рассматривают этот фактор как стратегическое преимущество России над Западом. В условиях подготовки к управляемой эскалации этому придается достаточно серьезное значение.
Влияние военных конфликтов на постсоветское пространство очевидно – институциональных возможностей для демократизации почти нет: вывод классика мир-системного анализа И. Валлерстайна о том, что в странах второго мира демократия приживается очень плохо – актуальный.
Речь не только о странах, так или иначе, находящихся в сфере влияния России (и Китая). Речь и о прозападных странах постсоветского пространства (Украина, Молдова).
С Туркменистаном, Таджикистаном и Узбекистаном все давно понятно. В Казахстане в начале 2022 г. конфликт элит/кланов привел к массированному насилию, но ситуация достаточно быстро нормализовалась. Пока конфигурация стабильна, однако механизмов транзита по-прежнему нет. В считавшимся демократичным Кыргызстане уже несколько лет назад взят курс на сильную руку: в скором времени там введут закон об иностранных представителях (иноагентах).
На другом векторе внешнеполитической конфронтации ситуация вряд ли сильно лучше. В Молдове, руководство которой взяло курс на евроинтеграцию, переизбрание президента М. Санду на новый срок обеспечивается за счет активных репрессий, а не демократических процедур. Репрессии идут в отношении оппозиции и пророссийски настроенных элит из числа этнических меньшинств (Гагаузия). Плюс ситуация с Приднестровьем не способствует никакой демократизации.
Относительно мягче ситуация в Грузии: руководство и, точнее, хозяева страны пророссийские, а среди граждан силен прозападный вектор. Закон об иноагентах там пока отложен, но в целом управляют страной те, кто не хотят портить отношения с Россией. В Армении Н. Пашинян играет в византийские игры против пророссийских силовиков и пока, путем маневров и хитростей, он на плаву. Усиление репрессий в этой республике и прямое ограничение демократии менее вероятно: даже в условиях вероятности возобновления военной конфронтации с Азербайджаном. Автократию в Армении, в силу ментальных причин и типа политической культуры, ввести сложнее.
С Азербайджаном и Белоруссией в плане демократизации все понятно и стабильно: ничего такого ожидать не стоит. Украину тут нужно вынести за скобки, но понятно, что тезис об этой стране как «оплоте демократии» на постсоветском пространстве несостоятелен и является пропагандистским штампом прозападных политиков. Страны Балтии сохраняют, более-менее, демократические институты, но боязнь России и рост национализма в них еще будут иметь свои отложенные и долгосрочные эффекты.
Вывод простой: процессы демократизации последних двадцати лет проиграли на постсоветском пространстве. В том числе и потому, что от демократизации, которая в прежние годы была, например, в Молдавии, Кыргызстане и Армении, большинство граждан явно не выиграли. Точнее, массы не ощутили прямых выгод в силу дефицита политической культуры и аполитичности. Как бы то ни было: борьба кланов и честные процедуры выборов – не конвертировались в качество жизни и социальные гарантии на уровне эффективно работающих социальных институтов.
С учетом нынешнего тренда новый шанс на демократизацию будет не скоро, а в Центральной Азии – это не просматривается даже в перспективе 20-30 следующих лет. К этому ментально не готовы ни общества этих стран, ни, тем более, элиты. Более того: движение в сторону архаики очевидно. На этот регион, скорее, будет усиливать ментальное влияние Афганистан и его жесточайшие средневековые методы управления страной (типа возобновления практики насмерть забивать неверных жен камнями).
Речь не только о странах, так или иначе, находящихся в сфере влияния России (и Китая). Речь и о прозападных странах постсоветского пространства (Украина, Молдова).
С Туркменистаном, Таджикистаном и Узбекистаном все давно понятно. В Казахстане в начале 2022 г. конфликт элит/кланов привел к массированному насилию, но ситуация достаточно быстро нормализовалась. Пока конфигурация стабильна, однако механизмов транзита по-прежнему нет. В считавшимся демократичным Кыргызстане уже несколько лет назад взят курс на сильную руку: в скором времени там введут закон об иностранных представителях (иноагентах).
На другом векторе внешнеполитической конфронтации ситуация вряд ли сильно лучше. В Молдове, руководство которой взяло курс на евроинтеграцию, переизбрание президента М. Санду на новый срок обеспечивается за счет активных репрессий, а не демократических процедур. Репрессии идут в отношении оппозиции и пророссийски настроенных элит из числа этнических меньшинств (Гагаузия). Плюс ситуация с Приднестровьем не способствует никакой демократизации.
Относительно мягче ситуация в Грузии: руководство и, точнее, хозяева страны пророссийские, а среди граждан силен прозападный вектор. Закон об иноагентах там пока отложен, но в целом управляют страной те, кто не хотят портить отношения с Россией. В Армении Н. Пашинян играет в византийские игры против пророссийских силовиков и пока, путем маневров и хитростей, он на плаву. Усиление репрессий в этой республике и прямое ограничение демократии менее вероятно: даже в условиях вероятности возобновления военной конфронтации с Азербайджаном. Автократию в Армении, в силу ментальных причин и типа политической культуры, ввести сложнее.
С Азербайджаном и Белоруссией в плане демократизации все понятно и стабильно: ничего такого ожидать не стоит. Украину тут нужно вынести за скобки, но понятно, что тезис об этой стране как «оплоте демократии» на постсоветском пространстве несостоятелен и является пропагандистским штампом прозападных политиков. Страны Балтии сохраняют, более-менее, демократические институты, но боязнь России и рост национализма в них еще будут иметь свои отложенные и долгосрочные эффекты.
Вывод простой: процессы демократизации последних двадцати лет проиграли на постсоветском пространстве. В том числе и потому, что от демократизации, которая в прежние годы была, например, в Молдавии, Кыргызстане и Армении, большинство граждан явно не выиграли. Точнее, массы не ощутили прямых выгод в силу дефицита политической культуры и аполитичности. Как бы то ни было: борьба кланов и честные процедуры выборов – не конвертировались в качество жизни и социальные гарантии на уровне эффективно работающих социальных институтов.
С учетом нынешнего тренда новый шанс на демократизацию будет не скоро, а в Центральной Азии – это не просматривается даже в перспективе 20-30 следующих лет. К этому ментально не готовы ни общества этих стран, ни, тем более, элиты. Более того: движение в сторону архаики очевидно. На этот регион, скорее, будет усиливать ментальное влияние Афганистан и его жесточайшие средневековые методы управления страной (типа возобновления практики насмерть забивать неверных жен камнями).
Паводок в Орске, других городах Оренбургской области и реагирование на него региональных, местных властей, общества и бизнеса нуждается во всестороннем изучении.
Бизнес. Директор фирмы, проводивший работы по укреплению дамбы в Орске (подряд на 1 млрд руб.), заявляет на федеральных каналах о вине грызунов за ЧП: этот пример, лучше других, показывает, что широкий спектр акторов, в силу разных причин, заинтересован в социальной мифологии и откровенных манипуляциях, а не научном взгляде на социальные процессы.
Жители. Атомизированное общество, в соответствии с этатистискими паттернами реагирует ожидаемо: идут просьбы к власти о выплатах и жалобы правоохранителям на мародеров. При этом консолидация ограничена и возможности самоорганизации тоже. Минимизируют свои потери те, кто самостоятельно охраняют свои подтопленные дома от мародеров, то есть демонстрируют принципы бытового либертарианства и надеются только на себя. При этом квартальные и другие принципы самоорганизации – оказываются весьма ограниченными в силу атомизированности социума. Взаимопомощь и волонтеры есть, некоторые делают очень много, но с властью взаимодействие не отлажено.
Региональная власть. Власть в лице губернатора много внимания уделяет тому, как снять с себя ответственность или, точнее, ее амортизировать. Рассуждения губернатора Д. Паслера о патриотизме и сплочении тут вряд ли будут одобрены федеральным центром. От губернатора и мэров требуются эффективные решения, в том числе и в плане взаимодействия с обществом, организации волонтерских практик и адхократических социальных мегамашин: речь идет о тысячах самоорганизованных граждан, которые оказывают помощь пострадавшим, спасают их домашних животных и собственность в рамках прямого взаимодействия с гражданами. Вместе с бизнесом и меценатами создаются фонды помощи пострадавшим. Все это есть, но масштабы недостаточны, а синергия граждан и власти организована на недостаточном уровне. Глава региона Д. Паслер вряд ли является серьезным ЛОМом, способным мобилизовать на помощь тысячи волонтеров, но объективно такая работа нужна и этот клич могут бросить другие представители власти: в условиях сверхлоялистского большинства мера поможет пострадавшим.
Муниципальная власть. Мэр Орска еще несколько дней до прорыва дамбы успокаивал ситуацию, а не предупреждал о возможных рисках: тоже весьма показательное, фрактальное позиционирование. Возможно, мэрия тоже хотела бы поддержать версию с грызунами, но, наверное, не получится. Про антикоррупционные расследования мэры, ожидаемо, молчат. А так крайних в виде бездомных собак и других несчастных местные власти в регионе искать умеют. Мэр города, позднее, сообщил, что дамба была не рассчитана на такой павод: честно, но это только подчеркивает ошибку муниципальных властей.
Отдельно выделяется коммуникативный аспект и заявления губернатора типа «телефоны убрали». То, что эта фраза губернатора Паслера была слита в интернет лучше другого характеризует эффективность работы команды губернатора. Ну а интенция понятна: сидите и молчите, не жалуйтесь и слушайте мои лекции про подлинный патриотизм. Это в условиях, когда полгорода подтоплено. Только в логике византийской системы важно не проговорить про управляемость и патриотизм, а обеспечить такой режим состояния общества.
Федеральный центр и силовики. Есть еще позиция силовиков и федеральной власти. Много благодарностей от от простых граждан рядовым сотрудникам МЧС. Центр активно помогает через профильные структуры, но окончательный арбитраж и назначение виновных пока не проведены. Вряд ли, учитывая масштаб потерь и ригористический (жесткий) настрой социума, в этой ситуации обойдется без виновных и халатных. Скорее, их будет много из числа местной власти, бизнеса и, возможно, губернатора. А пострадавшие (из числа глубинариев) получат поддержку федерального центра. Она не будет формальной, но и всех потерь не компенсирует.
Бизнес. Директор фирмы, проводивший работы по укреплению дамбы в Орске (подряд на 1 млрд руб.), заявляет на федеральных каналах о вине грызунов за ЧП: этот пример, лучше других, показывает, что широкий спектр акторов, в силу разных причин, заинтересован в социальной мифологии и откровенных манипуляциях, а не научном взгляде на социальные процессы.
Жители. Атомизированное общество, в соответствии с этатистискими паттернами реагирует ожидаемо: идут просьбы к власти о выплатах и жалобы правоохранителям на мародеров. При этом консолидация ограничена и возможности самоорганизации тоже. Минимизируют свои потери те, кто самостоятельно охраняют свои подтопленные дома от мародеров, то есть демонстрируют принципы бытового либертарианства и надеются только на себя. При этом квартальные и другие принципы самоорганизации – оказываются весьма ограниченными в силу атомизированности социума. Взаимопомощь и волонтеры есть, некоторые делают очень много, но с властью взаимодействие не отлажено.
Региональная власть. Власть в лице губернатора много внимания уделяет тому, как снять с себя ответственность или, точнее, ее амортизировать. Рассуждения губернатора Д. Паслера о патриотизме и сплочении тут вряд ли будут одобрены федеральным центром. От губернатора и мэров требуются эффективные решения, в том числе и в плане взаимодействия с обществом, организации волонтерских практик и адхократических социальных мегамашин: речь идет о тысячах самоорганизованных граждан, которые оказывают помощь пострадавшим, спасают их домашних животных и собственность в рамках прямого взаимодействия с гражданами. Вместе с бизнесом и меценатами создаются фонды помощи пострадавшим. Все это есть, но масштабы недостаточны, а синергия граждан и власти организована на недостаточном уровне. Глава региона Д. Паслер вряд ли является серьезным ЛОМом, способным мобилизовать на помощь тысячи волонтеров, но объективно такая работа нужна и этот клич могут бросить другие представители власти: в условиях сверхлоялистского большинства мера поможет пострадавшим.
Муниципальная власть. Мэр Орска еще несколько дней до прорыва дамбы успокаивал ситуацию, а не предупреждал о возможных рисках: тоже весьма показательное, фрактальное позиционирование. Возможно, мэрия тоже хотела бы поддержать версию с грызунами, но, наверное, не получится. Про антикоррупционные расследования мэры, ожидаемо, молчат. А так крайних в виде бездомных собак и других несчастных местные власти в регионе искать умеют. Мэр города, позднее, сообщил, что дамба была не рассчитана на такой павод: честно, но это только подчеркивает ошибку муниципальных властей.
Отдельно выделяется коммуникативный аспект и заявления губернатора типа «телефоны убрали». То, что эта фраза губернатора Паслера была слита в интернет лучше другого характеризует эффективность работы команды губернатора. Ну а интенция понятна: сидите и молчите, не жалуйтесь и слушайте мои лекции про подлинный патриотизм. Это в условиях, когда полгорода подтоплено. Только в логике византийской системы важно не проговорить про управляемость и патриотизм, а обеспечить такой режим состояния общества.
Федеральный центр и силовики. Есть еще позиция силовиков и федеральной власти. Много благодарностей от от простых граждан рядовым сотрудникам МЧС. Центр активно помогает через профильные структуры, но окончательный арбитраж и назначение виновных пока не проведены. Вряд ли, учитывая масштаб потерь и ригористический (жесткий) настрой социума, в этой ситуации обойдется без виновных и халатных. Скорее, их будет много из числа местной власти, бизнеса и, возможно, губернатора. А пострадавшие (из числа глубинариев) получат поддержку федерального центра. Она не будет формальной, но и всех потерь не компенсирует.
Forwarded from Кремлёвский безБашенник
🌐Специально для "Кремлевского безБашенника" -
Дмитрий Михайличенко, аналитик, доктор философских наук
Проблемы коммуникации губернаторского корпуса и общества
Нападение на губернатора Мурманской области А.Чибиса во время его недавнего рабочего визита в г. Апатиты актуализирует вопрос о состоянии диалога муниципальной и региональной власти с гражданами.
В 2019 г. (кажется, совсем в другую эпоху) мы с коллегами подсчитали параметры рабочих визитов губернаторов за год и опубликовали научную статью на эту тему. В те года нормальным считалось, что губернатор объезжает 2/3 или все районы региона за год, но уже тогда эти стандарты выполняли подавляющее меньшинство из руководителей регионов. Причины в том, что на региональной периферии патерналистский тип политической культуры и много просьб от граждан. Ездить туда нужно «с подарками» и решенными вопросами, а с этим у большинства глав регионов проблемы были еще тогда. Иными словами, губернаторы уменьшают количество поездок по проблемным локациям из-за дефицита достижений и ресурсов.
В ковидные времена проблема стала менее актуальна в силу очевидных причин. В последние годы отчетливо заметно, что на уровне регионов происходит своя централизация и стягивание ресурсов в центр. Многие губернаторы в последние годы фактически лишили муниципалитеты всякой самостоятельности, в том числе и финансовой базы. Тем самым решается задача повышения управляемости, но муниципалитеты (и их граждане) остаются на периферии внимания властей. И, соответственно, локальные проблемы копятся, не решаются. Про ограниченные возможности местного самоуправления, впрочем, сказано уже много.
Основной актив региональных администраций сейчас – это земля в областном центре, подходящая под застройку человейников. В тех регионах, где есть другие относительно крупные города (типа Нижнего Тагила, Тольятти, Магнитогорска), застройка актуальна и там, но вряд ли земля - ценный ресурс в Апатитах или других локациях, в которых проживает половина населения страны (с учетом сельской местности) и в которых наблюдается постоянный отток молодежи.
До февраля 2022 г. фактически устами вице-премьера М.Хуснуллина была провозглашена политика агломерационного развития, которая предполагала дальнейшее стягивание населения страны в 20-30 агломераций. Хуснуллин даже как-то заявил, что заниматься ему Еврейской автономной областью «неинтересно». Однако коммерсантские мотивы в его заявлениях быстро откорректировали, и сейчас таких речей никто из числа чиновников не ведет, тем более, что в свете СВО значимость региональной глубинки выросла.
Трагедия в Орске и многомиллиардный урон экономике страны и простым гражданам показывает, что региональную периферию с ее глубинариями нельзя оставлять один на один с собственными проблемами. Некачественное содержание дамбы и дефицит ресурсов у муниципальных властей сыграли свою негативную роль. А еще есть риски пожаров, обрушения мостов, свалки и другие экологические проблемы. Но при этом вряд ли стоит ожидать, что губернаторы сейчас увеличат свое внимание к региональной периферии: скорее, наоборот, будут еще более осторожнее и сдержаннее в плане визитов в подконтрольную им глубинку.
И этот фактор, на уровне управленческой логики и социально-экономических процессов усилит дифференциацию между мегаполисной и периферийной Россией. Более того, если его не купировать вовремя и системно, он будет работать на накопление дальнейших проблем и противоречий в социально-экономической сфере.
Дмитрий Михайличенко, аналитик, доктор философских наук
Проблемы коммуникации губернаторского корпуса и общества
Нападение на губернатора Мурманской области А.Чибиса во время его недавнего рабочего визита в г. Апатиты актуализирует вопрос о состоянии диалога муниципальной и региональной власти с гражданами.
В 2019 г. (кажется, совсем в другую эпоху) мы с коллегами подсчитали параметры рабочих визитов губернаторов за год и опубликовали научную статью на эту тему. В те года нормальным считалось, что губернатор объезжает 2/3 или все районы региона за год, но уже тогда эти стандарты выполняли подавляющее меньшинство из руководителей регионов. Причины в том, что на региональной периферии патерналистский тип политической культуры и много просьб от граждан. Ездить туда нужно «с подарками» и решенными вопросами, а с этим у большинства глав регионов проблемы были еще тогда. Иными словами, губернаторы уменьшают количество поездок по проблемным локациям из-за дефицита достижений и ресурсов.
В ковидные времена проблема стала менее актуальна в силу очевидных причин. В последние годы отчетливо заметно, что на уровне регионов происходит своя централизация и стягивание ресурсов в центр. Многие губернаторы в последние годы фактически лишили муниципалитеты всякой самостоятельности, в том числе и финансовой базы. Тем самым решается задача повышения управляемости, но муниципалитеты (и их граждане) остаются на периферии внимания властей. И, соответственно, локальные проблемы копятся, не решаются. Про ограниченные возможности местного самоуправления, впрочем, сказано уже много.
Основной актив региональных администраций сейчас – это земля в областном центре, подходящая под застройку человейников. В тех регионах, где есть другие относительно крупные города (типа Нижнего Тагила, Тольятти, Магнитогорска), застройка актуальна и там, но вряд ли земля - ценный ресурс в Апатитах или других локациях, в которых проживает половина населения страны (с учетом сельской местности) и в которых наблюдается постоянный отток молодежи.
До февраля 2022 г. фактически устами вице-премьера М.Хуснуллина была провозглашена политика агломерационного развития, которая предполагала дальнейшее стягивание населения страны в 20-30 агломераций. Хуснуллин даже как-то заявил, что заниматься ему Еврейской автономной областью «неинтересно». Однако коммерсантские мотивы в его заявлениях быстро откорректировали, и сейчас таких речей никто из числа чиновников не ведет, тем более, что в свете СВО значимость региональной глубинки выросла.
Трагедия в Орске и многомиллиардный урон экономике страны и простым гражданам показывает, что региональную периферию с ее глубинариями нельзя оставлять один на один с собственными проблемами. Некачественное содержание дамбы и дефицит ресурсов у муниципальных властей сыграли свою негативную роль. А еще есть риски пожаров, обрушения мостов, свалки и другие экологические проблемы. Но при этом вряд ли стоит ожидать, что губернаторы сейчас увеличат свое внимание к региональной периферии: скорее, наоборот, будут еще более осторожнее и сдержаннее в плане визитов в подконтрольную им глубинку.
И этот фактор, на уровне управленческой логики и социально-экономических процессов усилит дифференциацию между мегаполисной и периферийной Россией. Более того, если его не купировать вовремя и системно, он будет работать на накопление дальнейших проблем и противоречий в социально-экономической сфере.
Молдавское общество – пример горизонтальной адаптации социальных практик к геополитической конфронтации России и Запада. Более 1 млн граждан Молдовы (из 2,6 млн. жителей страны), имеют румынские паспорта, право беспрепятственного въезда в страны ЕС и возможность работать в большинстве из государств объединения. Однако большинство граждан против вхождения Молдовы в состав Румынии. Социология евроинтеграции Молдовы тоже характеризуется поляризацией, тем более, многие не верят во вхождение страны в состав ЕС в ближайшие годы.
Молдова – это тот немногий пример, когда граждане опережают правящий политический класс в разных странах, который усиленно толкает мир к разделительным линиям между Европой и Евразией.
В Молдавии власть М. Санду давно уже провозгласила курс на евроинтеграцию и, по сути, объединение с Румынией. Однако скромной, по европейским меркам, Румынии не удается переварить Молдавию аккуратно и безболезненно. Польза от этого сомнительна, а риски ухудшения качества жизни для большинства исконных жителей страны – очевидны.
Поэтому от этого курса Бухарест несколько дистанцируется, хотя и не отказывается. При этом Румыния (население более 19 млн чел.) отнюдь не слабая в экономическом плане и развивается достаточно динамично, но балласт ей не слишком нужен.
И активным молдаванам вхождение не нужно: они уже самостоятельно евроинтегрировались и обеспечили себя румынскими паспортами, а социология в Молдове такова, что конфронтацию с России мало кто поддерживает. Большинство за мирное сосуществование и развитие торговых и экономических контактов.
И дело не только в печальном опыте Украины или в пророссийски настроенных пенсионерах Молдавии. Есть еще Приднестровье и Гагаузия, элиты которых любят играть в политику (подчас опасную). Главное в том, что в Молдове велико осознание того, что в случае обострения конфронтации в стране будет потерянное поколение и крайне туманные перспективы для мирной и экономически благополучной жизни на ближайшие …надцать лет. Многие в Молдове понимают токсичную опасность стать обьектом геополитической конфронтации и предпочитают умеренность.
Молдова – это тот немногий пример, когда граждане опережают правящий политический класс в разных странах, который усиленно толкает мир к разделительным линиям между Европой и Евразией.
В Молдавии власть М. Санду давно уже провозгласила курс на евроинтеграцию и, по сути, объединение с Румынией. Однако скромной, по европейским меркам, Румынии не удается переварить Молдавию аккуратно и безболезненно. Польза от этого сомнительна, а риски ухудшения качества жизни для большинства исконных жителей страны – очевидны.
Поэтому от этого курса Бухарест несколько дистанцируется, хотя и не отказывается. При этом Румыния (население более 19 млн чел.) отнюдь не слабая в экономическом плане и развивается достаточно динамично, но балласт ей не слишком нужен.
И активным молдаванам вхождение не нужно: они уже самостоятельно евроинтегрировались и обеспечили себя румынскими паспортами, а социология в Молдове такова, что конфронтацию с России мало кто поддерживает. Большинство за мирное сосуществование и развитие торговых и экономических контактов.
И дело не только в печальном опыте Украины или в пророссийски настроенных пенсионерах Молдавии. Есть еще Приднестровье и Гагаузия, элиты которых любят играть в политику (подчас опасную). Главное в том, что в Молдове велико осознание того, что в случае обострения конфронтации в стране будет потерянное поколение и крайне туманные перспективы для мирной и экономически благополучной жизни на ближайшие …надцать лет. Многие в Молдове понимают токсичную опасность стать обьектом геополитической конфронтации и предпочитают умеренность.
Forwarded from Кремлёвский безБашенник
🌐Специально для "Кремлевского безБашенника" -
Дмитрий Михайличенко, аналитик, доктор философских наук
Российское государство как концентратор и перераспределитель: актуальное состояние (на примере паводка в Оренбургской области)
Россия в условиях внешнеполитической конфронтации подтверждает давно известный тезис о том, что государство работает в логике мегаконцентратора (ресурсов, смыслов, потенциалов, ценностей и силы) и распределителя (того же самого, но в разных пропорциях). На фоне сокращения поступлений от экстенсивной ренты (углеводороды, металлы, алмазы и далее по списку), тем не менее, интенсивность этого механизма только усиливается, однако и вызовы тоже растут.
Прорыв дамбы в Орске и паводок в Оренбургской области стоит рассматривать именно в этой парадигме. Губернаторы и, тем более, мэры в этой системе координат а priori не обладают значительными ресурсами. Но их святая обязанность - не доставлять Центру серьезного негатива и, в перспективе, повышенных трат и проблем (управленческих, имиджевых, финансовых, материальных и т.д.). Но власти Оренбургской области их доставили. И федеральный центр делегировал министра строительства и ЖКХ И.Файзуллина, который прямо заявил, что дамба в Орске представляет собой земляной вал… и не может стоит 1 млрд руб.
Федеральный центр как некое абстрактно-конкретное целое не нуждается в том, чтобы наказать виновных здесь и сейчас: общество и так послушное и лоялизированное. Жителям Орска, конечно, нужен «козел отпущения», но больше им нужны сертификаты на жилье и матпомощь. Поэтому ругаться с властью – себе дороже. Конечно, решения о виновных будут приниматься позднее. И в них будет свой воспитательный и назидательный эффект. А вот решение о том, чтобы потратить значительные ресурсы на оказание помощи жителям Орска принято: другого варианта нет, ведь 10 тыс. домов, по предварительным оценкам, не подлежит восстановлению. И тут встает вопрос о мелких (и не очень) грызунах… бюджета. А они есть: частые антикоррупционные сводки из регионов не дадут соврать.
Ветшающая инфраструктура в регионах, экологические проблемы, лесные пожары, отопительные сезоны и прочие процессы формируют целый каскад неполитических вызовов для госуправления. Тренд на накопление проблем есть. И, совершенно очевидно, что федеральный центр, обеспокоенный обороноспособностью страны, не может постоянно (как волшебник из тучных 2000-х гг.) «заливать» все проблемы деньгами. Такая модель сохраняет свою актуальность в уменьшающемся режиме, и она имеет свои ограничители. Перераспределение активов у крупного бизнеса поддерживает эту модель, но на смену ей приходит другая.
Силовики будут все активнее перераспределять в регионы не материальные блага в виде бюджетных ресурсов, а антикоррупционные волны и точечные задержания чиновников. В нынешних условиях эта модель инвариантна. Для того, чтобы она была эффективной, нужна реанимация местного самоуправления и формирование «сословия» активных граждан, но им предлагается довольствоваться жалобами (которые принимают не очень охотно) и ЦУРами. Активный социальный контроль со стороны граждан необходим, но вряд ли он будет актуализирован в ближайшие годы: институциональных условий и политической воли для этого нет.
В этих условиях федеральному центру будет очень сложно побороть мелких (и не очень) грызунов региональных и муниципальных бюджетов (коррупционеров). Но борьба с ними будет способствовать усилению силовых практик на уровне управления регионами и муниципалитетами. И все это, на мой взгляд, говорит об интенсификации этой борьбы в ближайшие годы.
Дмитрий Михайличенко, аналитик, доктор философских наук
Российское государство как концентратор и перераспределитель: актуальное состояние (на примере паводка в Оренбургской области)
Россия в условиях внешнеполитической конфронтации подтверждает давно известный тезис о том, что государство работает в логике мегаконцентратора (ресурсов, смыслов, потенциалов, ценностей и силы) и распределителя (того же самого, но в разных пропорциях). На фоне сокращения поступлений от экстенсивной ренты (углеводороды, металлы, алмазы и далее по списку), тем не менее, интенсивность этого механизма только усиливается, однако и вызовы тоже растут.
Прорыв дамбы в Орске и паводок в Оренбургской области стоит рассматривать именно в этой парадигме. Губернаторы и, тем более, мэры в этой системе координат а priori не обладают значительными ресурсами. Но их святая обязанность - не доставлять Центру серьезного негатива и, в перспективе, повышенных трат и проблем (управленческих, имиджевых, финансовых, материальных и т.д.). Но власти Оренбургской области их доставили. И федеральный центр делегировал министра строительства и ЖКХ И.Файзуллина, который прямо заявил, что дамба в Орске представляет собой земляной вал… и не может стоит 1 млрд руб.
Федеральный центр как некое абстрактно-конкретное целое не нуждается в том, чтобы наказать виновных здесь и сейчас: общество и так послушное и лоялизированное. Жителям Орска, конечно, нужен «козел отпущения», но больше им нужны сертификаты на жилье и матпомощь. Поэтому ругаться с властью – себе дороже. Конечно, решения о виновных будут приниматься позднее. И в них будет свой воспитательный и назидательный эффект. А вот решение о том, чтобы потратить значительные ресурсы на оказание помощи жителям Орска принято: другого варианта нет, ведь 10 тыс. домов, по предварительным оценкам, не подлежит восстановлению. И тут встает вопрос о мелких (и не очень) грызунах… бюджета. А они есть: частые антикоррупционные сводки из регионов не дадут соврать.
Ветшающая инфраструктура в регионах, экологические проблемы, лесные пожары, отопительные сезоны и прочие процессы формируют целый каскад неполитических вызовов для госуправления. Тренд на накопление проблем есть. И, совершенно очевидно, что федеральный центр, обеспокоенный обороноспособностью страны, не может постоянно (как волшебник из тучных 2000-х гг.) «заливать» все проблемы деньгами. Такая модель сохраняет свою актуальность в уменьшающемся режиме, и она имеет свои ограничители. Перераспределение активов у крупного бизнеса поддерживает эту модель, но на смену ей приходит другая.
Силовики будут все активнее перераспределять в регионы не материальные блага в виде бюджетных ресурсов, а антикоррупционные волны и точечные задержания чиновников. В нынешних условиях эта модель инвариантна. Для того, чтобы она была эффективной, нужна реанимация местного самоуправления и формирование «сословия» активных граждан, но им предлагается довольствоваться жалобами (которые принимают не очень охотно) и ЦУРами. Активный социальный контроль со стороны граждан необходим, но вряд ли он будет актуализирован в ближайшие годы: институциональных условий и политической воли для этого нет.
В этих условиях федеральному центру будет очень сложно побороть мелких (и не очень) грызунов региональных и муниципальных бюджетов (коррупционеров). Но борьба с ними будет способствовать усилению силовых практик на уровне управления регионами и муниципалитетами. И все это, на мой взгляд, говорит об интенсификации этой борьбы в ближайшие годы.
К предыдущему репосту.
Интересно и как ведет себя атомизированное российское общество в условиях ЧП и стресс-тестов. Отчаяние и депрессии, конечно, у некоторых граждан есть, но воля к выживанию и адаптации намного сильнее у большинства пострадавших. В плане адаптации и выживания постсоветское общество обладает огромными опытом и отработанными паттернами поведения.
Пример ситуации в Орске и других городах Оренбургской области, страдающих от весеннего паводка, показывает: способность к быстрой самоорганизации граждан отнюдь не утрачена. При определенных условиях она может быть восстановлена и на системной основе.
В Орске, Оренбурге и других городах есть и волонтеры, и добровольцы, и взаимопомощь. Горожане активны в плане организации помощи пострадавшим, сбора вещей, еды, лекарств и т.д. Отдельно стоит выделить самоорганизацию горожан, в пострадавших от потопа районах города. Многие моментально организовали патрулирование (на надувных лодках) и охраняют свои затопленные хозяйства от мародеров. Такие, конечно, тоже есть, но они в таких условиях были бы и в странах Евросоюза и в восточных автократиях. Такова человеческая природа.
Пример Орска показывает, что потенциал восстановления социальных связей даже в условиях атомизации и в режиме «каждый за себя» достаточно высок в российском обществе. В случае создания соответствующих институциональных условий (речь не о ЧП, а о развитии местного самоуправления) активная гражданская позиция проявится достаточно быстро. Но, в то же время очевидно, что некоторые губернаторы (такие как Д. Паслер) и другие – не заинтересованы в этом. Многим из них нужно не просто послушное, но и пассивное общество.
В этом аспекте ситуация в современной России немногим отличается от
состояния земства в 1870-1880-е гг. Земства тогда наладили и здравоохранение, и работу по благоустройству дорог и тех же дамб, и многое другое. Но губернаторы на все это смотрели с ворчливым недовольством и охранительно ограничивали инициативы снизу.
https://tttttt.me/Scriptirum/1729
Интересно и как ведет себя атомизированное российское общество в условиях ЧП и стресс-тестов. Отчаяние и депрессии, конечно, у некоторых граждан есть, но воля к выживанию и адаптации намного сильнее у большинства пострадавших. В плане адаптации и выживания постсоветское общество обладает огромными опытом и отработанными паттернами поведения.
Пример ситуации в Орске и других городах Оренбургской области, страдающих от весеннего паводка, показывает: способность к быстрой самоорганизации граждан отнюдь не утрачена. При определенных условиях она может быть восстановлена и на системной основе.
В Орске, Оренбурге и других городах есть и волонтеры, и добровольцы, и взаимопомощь. Горожане активны в плане организации помощи пострадавшим, сбора вещей, еды, лекарств и т.д. Отдельно стоит выделить самоорганизацию горожан, в пострадавших от потопа районах города. Многие моментально организовали патрулирование (на надувных лодках) и охраняют свои затопленные хозяйства от мародеров. Такие, конечно, тоже есть, но они в таких условиях были бы и в странах Евросоюза и в восточных автократиях. Такова человеческая природа.
Пример Орска показывает, что потенциал восстановления социальных связей даже в условиях атомизации и в режиме «каждый за себя» достаточно высок в российском обществе. В случае создания соответствующих институциональных условий (речь не о ЧП, а о развитии местного самоуправления) активная гражданская позиция проявится достаточно быстро. Но, в то же время очевидно, что некоторые губернаторы (такие как Д. Паслер) и другие – не заинтересованы в этом. Многим из них нужно не просто послушное, но и пассивное общество.
В этом аспекте ситуация в современной России немногим отличается от
состояния земства в 1870-1880-е гг. Земства тогда наладили и здравоохранение, и работу по благоустройству дорог и тех же дамб, и многое другое. Но губернаторы на все это смотрели с ворчливым недовольством и охранительно ограничивали инициативы снизу.
https://tttttt.me/Scriptirum/1729
Telegram
Scriptorium
🌐Специально для "Кремлевского безБашенника" -
Дмитрий Михайличенко, аналитик, доктор философских наук
Российское государство как концентратор и перераспределитель: актуальное состояние (на примере паводка в Оренбургской области)
Россия в условиях внешнеполитической…
Дмитрий Михайличенко, аналитик, доктор философских наук
Российское государство как концентратор и перераспределитель: актуальное состояние (на примере паводка в Оренбургской области)
Россия в условиях внешнеполитической…
Forwarded from Кремлёвский безБашенник
🌐Специально для "Кремлевского безБашенника" -
Дмитрий Михайличенко, аналитик, доктор философских наук
О несменяемости властно-управленческих акторов
Похоже, губернатор Оренбургской области Д.Паслер собирается уйти (по собственному желанию), а все остальные (чьи полномочия истекают в этом году) остаются. Это повод посмотреть на всю конструкцию властно-управленческих механизмов с точки зрения сменяемости.
Вряд ли большие изменения будут на уровне правительства, хотя некоторых губернаторов туда активно сватают и кое-кто, действительно, скорее всего, пойдет наверх. А судебный корпус? Там тоже несменяемость или невысокая сменяемость. Депутатов заксобраний меняют и отчитываются даже о сменяемости от одного собрания к другому, но это, скорее, по инерции.
Где есть значительный уровень ротации, если брать публичные властно-управленческие институты (не трогая силовиков)? На уровне мэрий городов, тем более, что там много задержаний, уголовных дел (как реальных виновников, так и «стрелочников»). Работа мэром среднестатистического российского города (или, как говорят, министром города) последние годы считается расстрельной.
Где еще? В ковидный 2020 г. активно меняли министров здравоохранения (более 20 замен за полгода): делалось это не столько потому, что многие не справились, а потому, что под здравоохранение выделялись огромные деньги, и влиятельные группы в Центре расставляли по регионам своих.
Однако, в целом, ротация, как функция системы госуправления, применяется не слишком активно. В этом плане судьба приближенного к первому лицу губернатора А.Дюмина (Тульская область), который долгие годы сидит в регионе, показательна: до Москвы всего 200 км, но пока никак не доехать.
С чем связана невысокая сменяемость? Безусловно, с представлениями первого лица, который консервативен по убеждениям и не любит изменений. В Белоруссии (например) такая ротация идет намного интенсивнее и чаще.
В несменяемой стратегии есть, конечно, целерациональный элемент. В системе клиентел смена одного элемента ведет к нарушению шаткого (нередко основанного на неформальных и не слишком законных механизмах) баланса. Становление нового баланса требует ресурсов (в том числе и управленческих) и времени. В этом плане логика «пусть работает то, что есть», – вполне понятна.
Кстати, В. Путин сам после выборов президента сказал о том, что основные институты управления (и их руководители) работают удовлетворительно (не «хорошо», не «отлично», а - удовлетворительно). Однако, удовлетворительно – это та самая «тройка», которая позволяет получить пролонгацию и быть не отчисленным большинству из федеральных управленцев.
А главный социальный (не только властно-управленческий) эффект от такой политики следующий: пролонгация власти означает институционализацию условий для формирования правящего класса. А он уже выстраивает всю остальную социальность, под себя. Его представители (самого различного уровня), обладая огромными ресурсами и значительным временем (время само по себе – огромный ресурс), так или иначе, обеспечивают формирование правящего класса в постсоветской России и свое привилегированное положение.
Эта условная неономенклатура меняется: каналы для ее пополнения остаются (один из них – фактор участия в спецоперации), но сейчас происходит кристаллизация самого правящего класса. В нем рельефно проявляется силовой крен, однако это именно та опорная конструкция, которая «не собирается отдавать страну». Для этой группы эффект внешнеполитической консолидации перед угрозой внешнего врага (коллективного Запада) работает безотказно. Тем более, что патриотические настроения большинства легитимируют это состояние.
Постсоветская Россия – относительно молодое государство, в котором правящий класс/элита в процессе оформления. Однако конструкция для передачи полномочий от геронтократов к их сыновьям и дочерям (то есть - по наследству) постепенно выстраивается. Помешать этому процессу общество не только не сможет, но уже и не хочет. А диссидентов и эмигрировавших никто слушать не станет.
Дмитрий Михайличенко, аналитик, доктор философских наук
О несменяемости властно-управленческих акторов
Похоже, губернатор Оренбургской области Д.Паслер собирается уйти (по собственному желанию), а все остальные (чьи полномочия истекают в этом году) остаются. Это повод посмотреть на всю конструкцию властно-управленческих механизмов с точки зрения сменяемости.
Вряд ли большие изменения будут на уровне правительства, хотя некоторых губернаторов туда активно сватают и кое-кто, действительно, скорее всего, пойдет наверх. А судебный корпус? Там тоже несменяемость или невысокая сменяемость. Депутатов заксобраний меняют и отчитываются даже о сменяемости от одного собрания к другому, но это, скорее, по инерции.
Где есть значительный уровень ротации, если брать публичные властно-управленческие институты (не трогая силовиков)? На уровне мэрий городов, тем более, что там много задержаний, уголовных дел (как реальных виновников, так и «стрелочников»). Работа мэром среднестатистического российского города (или, как говорят, министром города) последние годы считается расстрельной.
Где еще? В ковидный 2020 г. активно меняли министров здравоохранения (более 20 замен за полгода): делалось это не столько потому, что многие не справились, а потому, что под здравоохранение выделялись огромные деньги, и влиятельные группы в Центре расставляли по регионам своих.
Однако, в целом, ротация, как функция системы госуправления, применяется не слишком активно. В этом плане судьба приближенного к первому лицу губернатора А.Дюмина (Тульская область), который долгие годы сидит в регионе, показательна: до Москвы всего 200 км, но пока никак не доехать.
С чем связана невысокая сменяемость? Безусловно, с представлениями первого лица, который консервативен по убеждениям и не любит изменений. В Белоруссии (например) такая ротация идет намного интенсивнее и чаще.
В несменяемой стратегии есть, конечно, целерациональный элемент. В системе клиентел смена одного элемента ведет к нарушению шаткого (нередко основанного на неформальных и не слишком законных механизмах) баланса. Становление нового баланса требует ресурсов (в том числе и управленческих) и времени. В этом плане логика «пусть работает то, что есть», – вполне понятна.
Кстати, В. Путин сам после выборов президента сказал о том, что основные институты управления (и их руководители) работают удовлетворительно (не «хорошо», не «отлично», а - удовлетворительно). Однако, удовлетворительно – это та самая «тройка», которая позволяет получить пролонгацию и быть не отчисленным большинству из федеральных управленцев.
А главный социальный (не только властно-управленческий) эффект от такой политики следующий: пролонгация власти означает институционализацию условий для формирования правящего класса. А он уже выстраивает всю остальную социальность, под себя. Его представители (самого различного уровня), обладая огромными ресурсами и значительным временем (время само по себе – огромный ресурс), так или иначе, обеспечивают формирование правящего класса в постсоветской России и свое привилегированное положение.
Эта условная неономенклатура меняется: каналы для ее пополнения остаются (один из них – фактор участия в спецоперации), но сейчас происходит кристаллизация самого правящего класса. В нем рельефно проявляется силовой крен, однако это именно та опорная конструкция, которая «не собирается отдавать страну». Для этой группы эффект внешнеполитической консолидации перед угрозой внешнего врага (коллективного Запада) работает безотказно. Тем более, что патриотические настроения большинства легитимируют это состояние.
Постсоветская Россия – относительно молодое государство, в котором правящий класс/элита в процессе оформления. Однако конструкция для передачи полномочий от геронтократов к их сыновьям и дочерям (то есть - по наследству) постепенно выстраивается. Помешать этому процессу общество не только не сможет, но уже и не хочет. А диссидентов и эмигрировавших никто слушать не станет.
История с недопуском авиакомпанией Turkish Airlines на рейсы в Латинскую и Северную Америку россиян, наконец-то, вышла на политический уровень: пострадавшим понадобилось, по крайней мере, несколько месяцев для того, чтобы на них обратили внимание. Но не факт, что их проблемы будут решены.
Turkish Airlines остановила продажу билетов в Мексику из Москвы, Санкт-Петербурга и Казани, однако это не главное. Уже несколько месяцев продолжается беспредел, когда россиян, вылетающих в Аргентину, Мексику или Бразилию, не допускают до рейсов под надуманными предлогами. Не пускали и беременных женщин и других под предлогом «что-то у вас мало багажа» и прочей ахинеи. Более того, была создана специальная структура типа «службы безопасности чего-то», которая и делала грязную работу. А сотрудники «туркишей» вежливо извинялись и заявляли, что «это не они», а они, собственно, «сделать ничего не могут».
И это при том, что до рейса в Буэнос-Айрес из Стамбула, например, «туркиши» допускали только тех, у кого есть обратный билет. Недавний вброс о том, что не допускали россиян «не имевших обратного билета» – откровенная ложь: правила авиакомпании продажи билетов изначально предполагали обязательность покупки обратных билетов. Даже для тех, кто возвращаться из Аргентины или Мексики не хотел.
Скорее всего, распространение информации о том, что на рейсы россиян не пускали «из-за отсутствия обратных билетов» – это топорная работа нанятых турецкой авиакомпанией пиарщиков, которые «отработали негатив» внутри России.
Как бы то ни было, Turkish Airlines своим решением явно поучаствовала в ограничениях свободе передвижения для горизонтальных людей. На Западе среди леваков это не останется незамеченным. Конечно же, это никак не соответствует интересам авиакомпании, которая, кстати, существенно расширила свой авиапарк после февраля 2022 г. Вывод прост: кто-то попросил (очень настоятельно) так сделать.
Сейчас же «туркиши» получили очевидный урон своей репутации, в которую они вкладывают сотни миллионов долларов (вплоть до титульного спонсора баскетбольной Евролиги).
Большинство релоцированных россиян, пострадавших от такого беспредела в суд на «Turkish Airlines» подать не смогут/не захотят по понятным причинам. Хотя это нужно делать: и чем многочисленнее будут коллективные иски – тем лучше.
Хотя, конечно, лучше бы одна из самых известных в мире авиакомпаний признала свою неправоту и, хотя бы попыталась компенсировать нанесенный урон своим клиентам. Однако на сей счет большой скепсис: в эпоху секьюритизации значимость бизнес-корпораций снизилась, а их зависимость от политических структур возросла.
Для горизонтальных людей – тяжелое время, но на то они и горизонтальные люди, чтобы находить выход из сложной ситуации и на власти различных стран не надеется.
Turkish Airlines остановила продажу билетов в Мексику из Москвы, Санкт-Петербурга и Казани, однако это не главное. Уже несколько месяцев продолжается беспредел, когда россиян, вылетающих в Аргентину, Мексику или Бразилию, не допускают до рейсов под надуманными предлогами. Не пускали и беременных женщин и других под предлогом «что-то у вас мало багажа» и прочей ахинеи. Более того, была создана специальная структура типа «службы безопасности чего-то», которая и делала грязную работу. А сотрудники «туркишей» вежливо извинялись и заявляли, что «это не они», а они, собственно, «сделать ничего не могут».
И это при том, что до рейса в Буэнос-Айрес из Стамбула, например, «туркиши» допускали только тех, у кого есть обратный билет. Недавний вброс о том, что не допускали россиян «не имевших обратного билета» – откровенная ложь: правила авиакомпании продажи билетов изначально предполагали обязательность покупки обратных билетов. Даже для тех, кто возвращаться из Аргентины или Мексики не хотел.
Скорее всего, распространение информации о том, что на рейсы россиян не пускали «из-за отсутствия обратных билетов» – это топорная работа нанятых турецкой авиакомпанией пиарщиков, которые «отработали негатив» внутри России.
Как бы то ни было, Turkish Airlines своим решением явно поучаствовала в ограничениях свободе передвижения для горизонтальных людей. На Западе среди леваков это не останется незамеченным. Конечно же, это никак не соответствует интересам авиакомпании, которая, кстати, существенно расширила свой авиапарк после февраля 2022 г. Вывод прост: кто-то попросил (очень настоятельно) так сделать.
Сейчас же «туркиши» получили очевидный урон своей репутации, в которую они вкладывают сотни миллионов долларов (вплоть до титульного спонсора баскетбольной Евролиги).
Большинство релоцированных россиян, пострадавших от такого беспредела в суд на «Turkish Airlines» подать не смогут/не захотят по понятным причинам. Хотя это нужно делать: и чем многочисленнее будут коллективные иски – тем лучше.
Хотя, конечно, лучше бы одна из самых известных в мире авиакомпаний признала свою неправоту и, хотя бы попыталась компенсировать нанесенный урон своим клиентам. Однако на сей счет большой скепсис: в эпоху секьюритизации значимость бизнес-корпораций снизилась, а их зависимость от политических структур возросла.
Для горизонтальных людей – тяжелое время, но на то они и горизонтальные люди, чтобы находить выход из сложной ситуации и на власти различных стран не надеется.