#воскресное
Мудрый режиссёр Юрий Норштейн: "Меня часто спрашивают — что является самым важным в жизни?
- Я думаю, самым важным в жизни является сама Жизнь. А самым важным в Жизни, как мне кажется, является беспредельное внимание.
Во Вселенной не может быть ничего проходящего, ничего, к чему человеку стоит отнестись пренебрежительно. Жизнь этого не терпит, в этом смысле она очень возвратна за любое пренебрежение — особенно за пренебрежение к мелочам. Природно в ребёнке заложено внимание к деталям. Детство — это подробности мира. Если эти чувства живого не глушить, то ребёнок вырастает личностью. Далее — многие составляющие. Это и некий дар от рождения, дар всего, что в нас соединилось путём работы огромного количества слоёв в самой природе. Слоёв поколений, вершиной которой на данный момент стал конкретный человек — уже существующая и вечно растущая личность.
Пусть ребёнку полтора года, пусть он, глядя на маму, просто возит веником по полу, но в нём уже проснулось желание быть активным соучастником жизни. Всё в мире построено на подражании, на игре и примеривании дела на себя. И в какой момент подражание перерастает в другое качество — в творение.
Ты посмотрел и безотчётно полюбил эту невидимую красоту. Ты хочешь быть как те, кого ты любишь. И ты начинаешь неуклюже, но учиться этому делу, этому действу...
https://mel.fm/blog/oksana-danilyuk/35617-yury-norshteyn-detstvo--eto-podrobnosti-mira
Мудрый режиссёр Юрий Норштейн: "Меня часто спрашивают — что является самым важным в жизни?
- Я думаю, самым важным в жизни является сама Жизнь. А самым важным в Жизни, как мне кажется, является беспредельное внимание.
Во Вселенной не может быть ничего проходящего, ничего, к чему человеку стоит отнестись пренебрежительно. Жизнь этого не терпит, в этом смысле она очень возвратна за любое пренебрежение — особенно за пренебрежение к мелочам. Природно в ребёнке заложено внимание к деталям. Детство — это подробности мира. Если эти чувства живого не глушить, то ребёнок вырастает личностью. Далее — многие составляющие. Это и некий дар от рождения, дар всего, что в нас соединилось путём работы огромного количества слоёв в самой природе. Слоёв поколений, вершиной которой на данный момент стал конкретный человек — уже существующая и вечно растущая личность.
Пусть ребёнку полтора года, пусть он, глядя на маму, просто возит веником по полу, но в нём уже проснулось желание быть активным соучастником жизни. Всё в мире построено на подражании, на игре и примеривании дела на себя. И в какой момент подражание перерастает в другое качество — в творение.
Ты посмотрел и безотчётно полюбил эту невидимую красоту. Ты хочешь быть как те, кого ты любишь. И ты начинаешь неуклюже, но учиться этому делу, этому действу...
https://mel.fm/blog/oksana-danilyuk/35617-yury-norshteyn-detstvo--eto-podrobnosti-mira
Мел
Юрий Норштейн: «Детство — это подробности мира». Великий режиссёр — о главном совете для ребёнка
Наш новый блогер Оксана Данилюк – журналист, сценарист, путешественник и куратор творческих проектов в «Театре на Набережной». Она поговорила с режиссёром Юрием Норштейном о том, как важно не глушить живые чувства в детях и как подражание превратить в творение.
#воскресное
Вы точно любите своего ребенка?
...лучше Януша Корчака никто не сказал, -
читаем, запоминаем, делаем:
«Ребенок слаб. Мы можем его поднять, подбросить вверх, усадить против воли, можем насильно остановить на бегу, свести на нет его усилия.
Всякий раз, когда он не слушается, у меня про запас есть сила. И он знает, что обязан уступить; а ведь сколько раз пытается ослушаться, прежде чем поймет, сдастся, покориться!
Кто и когда, в каких исключительных условиях осмелится толкнуть, тряхнуть, ударить взрослого? А какими обычными и невинными кажутся нам наши шлепки, волочения ребенка за руку, грубые «ласковые» объятия».
«Есть как бы две жизни: одна — важная и почтенная, а другая — снисходительно нами допускаемая, менее ценная. Мы говорим: будущий человек, будущий работник, будущий гражданин. Что они еще только будут, что потом начнут по-настоящему, что всерьез это лишь в будущем. А пока милостиво позволяем путаться под ногами, но удобнее нам без них».
«Ребенок - иностранец, он не понимает языка, не знает направления улиц, не знает законов и обычаев.
Порой предпочитает осмотреться сам; трудно — попросит указания и совета. Необходим гид, который вежливо ответит на вопросы. Уважайте его незнание!»
«Что из него будет, кем вырастет? — спрашиваем мы себя с беспокойством. Хотим, чтобы дети были лучше нас. Грезится нам совершенный человек будущего.
Надо бдительно ловить себя на лжи, клеймя одетый в красивые слова эгоизм.
Будто самоотречение, а по существу — грубое мошенничество».
«Когда ребенок должен ходить и говорить? Тогда, когда он ходит и говорит. Когда должны прорезываться зубки? Именно тогда, когда они прорезываются. И темечко как раз тогда должно зарасти, когда зарастает. И спать младенец должен столько часов, сколько ему надо, чтобы высыпаться».
«Из страха, как бы смерть не отняла у нас ребенка, мы отнимаем ребенка у жизни; не желая, чтобы он умер, не даем ему жить».
«Страх за жизнь ребенка соединен с боязнью увечья; боязнь увечья сцеплена с чистотой, залогом здоровья; тут полоса запретов перекидывается на новое колесо: чистота и сохранность платья, чулок, галстука, перчаток, башмаков. Дыра уже не во лбу, а на коленках брюк. Не здоровье и благо ребенка, а тщеславие наше и карман. Новый ряд приказов и запретов вызван нашим собственным удобством»
«Ради завтра пренебрегают тем, что радует, печалит, удивляет, сердит, занимает ребенка сегодня.
Ради завтра, которое ребенок не понимает и не испытывает потребности понять, расхищаются годы и годы жизни».
«Игры — не столько стихия ребенка, сколько единственная область, где мы предоставляем ему более или менее широкую инициативу. Лишь в играх ребенок чувствует себя до некоторой степени независимым. Все остальное — мимолетная милость, временная уступка. На игру же у ребенка есть право».
«Если жизнь требует клыков, разве вправе мы вооружать детей одним румянцем стыда да тихими вздохами?
Твоя обязанность — воспитывать людей, а не овечек, работников, а не проповедников: в здоровом теле - здоровый дух.
А здоровый дух не сентиментален и не любит быть жертвой».
Вы точно любите своего ребенка?
...лучше Януша Корчака никто не сказал, -
читаем, запоминаем, делаем:
«Ребенок слаб. Мы можем его поднять, подбросить вверх, усадить против воли, можем насильно остановить на бегу, свести на нет его усилия.
Всякий раз, когда он не слушается, у меня про запас есть сила. И он знает, что обязан уступить; а ведь сколько раз пытается ослушаться, прежде чем поймет, сдастся, покориться!
Кто и когда, в каких исключительных условиях осмелится толкнуть, тряхнуть, ударить взрослого? А какими обычными и невинными кажутся нам наши шлепки, волочения ребенка за руку, грубые «ласковые» объятия».
«Есть как бы две жизни: одна — важная и почтенная, а другая — снисходительно нами допускаемая, менее ценная. Мы говорим: будущий человек, будущий работник, будущий гражданин. Что они еще только будут, что потом начнут по-настоящему, что всерьез это лишь в будущем. А пока милостиво позволяем путаться под ногами, но удобнее нам без них».
«Ребенок - иностранец, он не понимает языка, не знает направления улиц, не знает законов и обычаев.
Порой предпочитает осмотреться сам; трудно — попросит указания и совета. Необходим гид, который вежливо ответит на вопросы. Уважайте его незнание!»
«Что из него будет, кем вырастет? — спрашиваем мы себя с беспокойством. Хотим, чтобы дети были лучше нас. Грезится нам совершенный человек будущего.
Надо бдительно ловить себя на лжи, клеймя одетый в красивые слова эгоизм.
Будто самоотречение, а по существу — грубое мошенничество».
«Когда ребенок должен ходить и говорить? Тогда, когда он ходит и говорит. Когда должны прорезываться зубки? Именно тогда, когда они прорезываются. И темечко как раз тогда должно зарасти, когда зарастает. И спать младенец должен столько часов, сколько ему надо, чтобы высыпаться».
«Из страха, как бы смерть не отняла у нас ребенка, мы отнимаем ребенка у жизни; не желая, чтобы он умер, не даем ему жить».
«Страх за жизнь ребенка соединен с боязнью увечья; боязнь увечья сцеплена с чистотой, залогом здоровья; тут полоса запретов перекидывается на новое колесо: чистота и сохранность платья, чулок, галстука, перчаток, башмаков. Дыра уже не во лбу, а на коленках брюк. Не здоровье и благо ребенка, а тщеславие наше и карман. Новый ряд приказов и запретов вызван нашим собственным удобством»
«Ради завтра пренебрегают тем, что радует, печалит, удивляет, сердит, занимает ребенка сегодня.
Ради завтра, которое ребенок не понимает и не испытывает потребности понять, расхищаются годы и годы жизни».
«Игры — не столько стихия ребенка, сколько единственная область, где мы предоставляем ему более или менее широкую инициативу. Лишь в играх ребенок чувствует себя до некоторой степени независимым. Все остальное — мимолетная милость, временная уступка. На игру же у ребенка есть право».
«Если жизнь требует клыков, разве вправе мы вооружать детей одним румянцем стыда да тихими вздохами?
Твоя обязанность — воспитывать людей, а не овечек, работников, а не проповедников: в здоровом теле - здоровый дух.
А здоровый дух не сентиментален и не любит быть жертвой».