"...Если бы акулы были людьми, они понастроили бы в море для мелких рыбок огромные садки, где хватало бы всякой пиши, как растительной, так и животной. Они бы заботились, чтобы в садках всегда была свежая вода, и вообще принимали бы всевозможные санитарные меры.
…Если бы акулы были людьми, у них была бы и религия. Она бы учила, что только в чреве у акул рыбки начинают жить по-настоящему".
Бертольт Брехт. Истории господина Койнера.
#религия
…Если бы акулы были людьми, у них была бы и религия. Она бы учила, что только в чреве у акул рыбки начинают жить по-настоящему".
Бертольт Брехт. Истории господина Койнера.
#религия
Что касается увеличения интереса к религиям, то мы вправе спросить себя, является ли он результатом поиска, или напротив, результатом психической ущербности, которая выпрашивает у веры душевный протез для ампутированной субъективности?
Ю. Кристева
#религия
Ю. Кристева
#религия
Что касается Юлии Кристевой, то у нее «насилие и сакральное» — не теория, а тема с нечеткими границами. Однако же она фигурирует во множестве ее книг в неизменной привязке к философии материнского, а также мужского и женского, причем с обеих этих сторон есть свое насилие и свое сакральное.
Так, в работе «Власти ужаса: эссе об отвращении» (1980) она начинает анализ именно с феномена отвратительного, которое связывает с материнским началом — исходной неразличимостью субъекта и объекта,которая отбрасывается вовне в акте индивидуации и становится негативным сакральным, связанным с насилием:
«Целый сегмент священного, подлинная граница жертвоприношения, компульсивная и параноидная сторона религии, ставит себе целью защититься от этой угрозы» — то есть контакта с «оскверняющим» материнским [Kristeva 1980: 64].
С другой стороны, ему противостоит позитивное мужское сакральное, которое производит насильственное отделение субъекта от этой неразличимости, устанавливает запрет на убийство и инцест, изобретает язык и символ.
Кристева пишет, что «психоанализ и антропология связывают сакральное и образование религиозных с жертвоприношением», где приносится в жертву и полагается в качестве сакрального именно что материнское.
В итоге структура религии, по сути, воспроизводит отношения между полами — равно как и драму телесного рождения и социального становления человека:
«Иерархия, которая устанавливается между чистым и нечистым, замещает (или отрицает) различие между полами; оно замещает насилие жертвоприношения ритуалом очищения», — заключает на сей счет философ.
Алексей И. Зыгмонт. Насилие и сакральное как топос
французской мысли XX–XXI веков.
#религия
#психоанализ
Так, в работе «Власти ужаса: эссе об отвращении» (1980) она начинает анализ именно с феномена отвратительного, которое связывает с материнским началом — исходной неразличимостью субъекта и объекта,которая отбрасывается вовне в акте индивидуации и становится негативным сакральным, связанным с насилием:
«Целый сегмент священного, подлинная граница жертвоприношения, компульсивная и параноидная сторона религии, ставит себе целью защититься от этой угрозы» — то есть контакта с «оскверняющим» материнским [Kristeva 1980: 64].
С другой стороны, ему противостоит позитивное мужское сакральное, которое производит насильственное отделение субъекта от этой неразличимости, устанавливает запрет на убийство и инцест, изобретает язык и символ.
Кристева пишет, что «психоанализ и антропология связывают сакральное и образование религиозных с жертвоприношением», где приносится в жертву и полагается в качестве сакрального именно что материнское.
В итоге структура религии, по сути, воспроизводит отношения между полами — равно как и драму телесного рождения и социального становления человека:
«Иерархия, которая устанавливается между чистым и нечистым, замещает (или отрицает) различие между полами; оно замещает насилие жертвоприношения ритуалом очищения», — заключает на сей счет философ.
Алексей И. Зыгмонт. Насилие и сакральное как топос
французской мысли XX–XXI веков.
#религия
#психоанализ
Напрасно рассуждают — организм, механизм, живое, мертвое — для современного сознания механистично все, более или менее мертво все.
Смерть — единственное непоколебимое убеждение, остальное — под вопросом. И если раньше смерть интерпретировалась инфернальной образностью, сейчас это просто негатив, пустота, растворенная в крови.
Даже первый взгляд на что угодно отличается оценивающей аналитикой, непременным разъятием целого. Потому-то белые люди и удивлялись наивности туземцев, для которых физическая смерть была не переходом в «абсолютное Ничто», но в другую жизнь.
Возразят: как они могли удивляться, ведь они христиане?
Да. Однако рацио белого человека давно изолировало религию от обыденной жизни.
Религия — специальность, религией занимаются специалисты. Это одна из главных причин дискорда белых людей с так называемыми примитивами.
Текст: Евгений Головин
#религия
#влечение_к_смерти
Смерть — единственное непоколебимое убеждение, остальное — под вопросом. И если раньше смерть интерпретировалась инфернальной образностью, сейчас это просто негатив, пустота, растворенная в крови.
Даже первый взгляд на что угодно отличается оценивающей аналитикой, непременным разъятием целого. Потому-то белые люди и удивлялись наивности туземцев, для которых физическая смерть была не переходом в «абсолютное Ничто», но в другую жизнь.
Возразят: как они могли удивляться, ведь они христиане?
Да. Однако рацио белого человека давно изолировало религию от обыденной жизни.
Религия — специальность, религией занимаются специалисты. Это одна из главных причин дискорда белых людей с так называемыми примитивами.
Текст: Евгений Головин
#религия
#влечение_к_смерти
«...Вечером я остановился в уездной гостинице переночевать, а в ней только что одно убийство случилось, в прошлую ночь, так что все об этом говорили, когда я приехал.
Два крестьянина, и в летах, и не пьяные, и знавшие уже давно друг друга, приятели, напились чаю, и хотели вместе, в одной каморке, ложиться спать.
Но один у другого подглядел, в последние два дня, часы, серебряные, на бисерном желтом снурке, которых, видно, не знал у него прежде. Этот человек был не вор, был даже честный и, по крестьянскому быту, совсем не бедный.
Но ему до того понравились эти часы и до того соблазнили его, что он наконец не выдержал: взял нож и, когда приятель отвернулся, подошел к нему осторожно сзади, наметился, возвел глаза к небу, перекрестился и, проговорив про себя с горькою молитвой: “Господи, прости ради Христа!” — зарезал приятеля с одного раза, как барана, и вынул у него часы.
Рогожин покатился со смеху. Он хохотал так, как будто был в каком-то припадке. Даже странно было смотреть на этот смех после такого мрачного недавнего настроения.
— Вот это я люблю! Нет, вот это лучше всего! — выкрикивал он конвульсивно, чуть не задыхаясь.
— Один совсем в Бога не верует, а другой уж до того верует, что и людей режет по молитве...
Нет, этого, брат князь, не выдумаешь! Ха-ха-ха! Нет, это лучше всего!...»
См. Достоевский Ф.М. Идиот. Полн. собр. соч.: В 30 т. Л., 1972–1990. Т. 8. С. 183.
#этика
#религия
Два крестьянина, и в летах, и не пьяные, и знавшие уже давно друг друга, приятели, напились чаю, и хотели вместе, в одной каморке, ложиться спать.
Но один у другого подглядел, в последние два дня, часы, серебряные, на бисерном желтом снурке, которых, видно, не знал у него прежде. Этот человек был не вор, был даже честный и, по крестьянскому быту, совсем не бедный.
Но ему до того понравились эти часы и до того соблазнили его, что он наконец не выдержал: взял нож и, когда приятель отвернулся, подошел к нему осторожно сзади, наметился, возвел глаза к небу, перекрестился и, проговорив про себя с горькою молитвой: “Господи, прости ради Христа!” — зарезал приятеля с одного раза, как барана, и вынул у него часы.
Рогожин покатился со смеху. Он хохотал так, как будто был в каком-то припадке. Даже странно было смотреть на этот смех после такого мрачного недавнего настроения.
— Вот это я люблю! Нет, вот это лучше всего! — выкрикивал он конвульсивно, чуть не задыхаясь.
— Один совсем в Бога не верует, а другой уж до того верует, что и людей режет по молитве...
Нет, этого, брат князь, не выдумаешь! Ха-ха-ха! Нет, это лучше всего!...»
См. Достоевский Ф.М. Идиот. Полн. собр. соч.: В 30 т. Л., 1972–1990. Т. 8. С. 183.
#этика
#религия
У церкви и "Коза ностры" есть кое-что общее: некое олимпийское равнодушие главных боссов к судьбам мелкой сошки. Все шишки передаются по иерархии вниз и валятся на какого-нибудь беззащитного, который обретается в самом низу пирамиды.
Роджер Желязны, Филип Дик. "Господь Гнева"
#религия
Роджер Желязны, Филип Дик. "Господь Гнева"
#религия
Чувство вины, как неотъемлемая часть душевной жизни человека, в той или иной форме всегда являлось материалом любого психоаналитического исследования, и его понимание развивалось по мере расширения и углубления психоаналитического понимания в целом...
Лечение души на протяжении многих веков являлось моральным действием. В психоанализе проблема виновности фигурирует как некий фоновый вопрос уже в историческом докладе 1896 года, где Фрейд собственно впервые и употребляет сам термин «психоанализ».
В этом докладе выдвигается теория инфантильного совращения, согласно которой, истоки истерических симптомов лежат в преждевременной инициализации в сексуальную практику, и главными преступниками являются няньки, учителя, а также «очень часто близкие родственники».
Переход к теории инфантильной сексуальности и Эдипова комплекса существенно снижает значение реальной травмы.
Тем не менее, вопрос о виновности остается детерминирующим фоном: теперь сам невротик представляет собой источник запретных или «преступных» желаний, а в структуре личности выделяется Супер-Эго как отдельная инстанция, в которой локализуется совесть и бессознательное чувство вины.
В работе «Человек Моисей и монотеистическая религия», одной из самых поздних работ Фрейда, его описание истоков иудео-христианской религии (З. Фрейд, 1938) выглядит очень похожим на то, что впоследствии У. Бион сформирует как базовое допущение образования групп.
Сила, с которой тема вины, подобно вытесненному бессознательному, возвращается в психоаналитическое понимание в этой работе, производит впечатление ошеломляющей пронзительности.
Как пишет Фрейд, религия Павла (христианство) признает убийство Бога-отца в «бредово-маниакальном одеянии радостной вести: мы избавлены от всякой вины с тех пор, как один из нас пожертвовал своей жизнью для нашего искупления».
Моисеева религия не дает прямого выражения ненависти к отцу (Богу), но этот отказ «принять к сведению, что они убили Бога», оборачивается тем, что евреи возлагают на себя тем самым эту трагическую вину.
Источник: Пантелеева Ирина. Шестое базовое допущение.
#психоанализ
#религия
#вина
Лечение души на протяжении многих веков являлось моральным действием. В психоанализе проблема виновности фигурирует как некий фоновый вопрос уже в историческом докладе 1896 года, где Фрейд собственно впервые и употребляет сам термин «психоанализ».
В этом докладе выдвигается теория инфантильного совращения, согласно которой, истоки истерических симптомов лежат в преждевременной инициализации в сексуальную практику, и главными преступниками являются няньки, учителя, а также «очень часто близкие родственники».
Переход к теории инфантильной сексуальности и Эдипова комплекса существенно снижает значение реальной травмы.
Тем не менее, вопрос о виновности остается детерминирующим фоном: теперь сам невротик представляет собой источник запретных или «преступных» желаний, а в структуре личности выделяется Супер-Эго как отдельная инстанция, в которой локализуется совесть и бессознательное чувство вины.
В работе «Человек Моисей и монотеистическая религия», одной из самых поздних работ Фрейда, его описание истоков иудео-христианской религии (З. Фрейд, 1938) выглядит очень похожим на то, что впоследствии У. Бион сформирует как базовое допущение образования групп.
Сила, с которой тема вины, подобно вытесненному бессознательному, возвращается в психоаналитическое понимание в этой работе, производит впечатление ошеломляющей пронзительности.
Как пишет Фрейд, религия Павла (христианство) признает убийство Бога-отца в «бредово-маниакальном одеянии радостной вести: мы избавлены от всякой вины с тех пор, как один из нас пожертвовал своей жизнью для нашего искупления».
Моисеева религия не дает прямого выражения ненависти к отцу (Богу), но этот отказ «принять к сведению, что они убили Бога», оборачивается тем, что евреи возлагают на себя тем самым эту трагическую вину.
Источник: Пантелеева Ирина. Шестое базовое допущение.
#психоанализ
#религия
#вина
Реалия запрета на инцест, только что упомянутые нами реалии русского «отчества» как обязательного у нас для полного именования человека и нашего «мата» выразительнее всякого теоретизирования кладут непереходимую границу между либидо, сладкой привязанностью к партнеру, и ужасающей привязанностью к Отцу.
Богословам, привыкшим запросто упоминать рядом с «любовью к Богу» «любовь к человеку», следовало бы задуматься о непереходимой пропасти между двумя любовями.
Праотец и запрет — две вещи нераздельные настолько, что бессмысленно говорить, праотцом ли создан запрет или запретом — праотец.
«Не видна причина запрета», говорит Фрейд, и заставляет задуматься о том, что она и в принципе не может и не должна быть видна; что тут мы прикасаемся к беспричинному.
Мы не знаем почему — мы не видим этого в животном мире, — но любовь к Отцу и всему, что идет от Отца, к матери, сестре, брату должна быть другой, чем та, которая некогда связала отца с матерью.
Я, родившийся, во всяком случае не первый. Есть первее меня.
Я тех прав не имею, и вздумать иметь их не могу иначе, как только сам дерзко замахнувшись на роль отца — т.е., иными словами, упрочивая тот самый институт, против которого восстал, т.е. воплощая в самом себе стихию ужаса, благоговения, страха.
Так или иначе я оказываюсь не один. Другой, Отец, или, в случае моей дерзкой заносчивости, само Отцовство, до которого я рискнул дотянуться, опередили меня. Я с самого начала привязан к отношению, которого не избирал, в котором впервые увидел себя собой.
В.В. Бибихин. Примечание к переводу работы З. Фрейда «Человек Моисей и монотеистическая религия».
#эдип
#религия
#философия
Богословам, привыкшим запросто упоминать рядом с «любовью к Богу» «любовь к человеку», следовало бы задуматься о непереходимой пропасти между двумя любовями.
Праотец и запрет — две вещи нераздельные настолько, что бессмысленно говорить, праотцом ли создан запрет или запретом — праотец.
«Не видна причина запрета», говорит Фрейд, и заставляет задуматься о том, что она и в принципе не может и не должна быть видна; что тут мы прикасаемся к беспричинному.
Мы не знаем почему — мы не видим этого в животном мире, — но любовь к Отцу и всему, что идет от Отца, к матери, сестре, брату должна быть другой, чем та, которая некогда связала отца с матерью.
Я, родившийся, во всяком случае не первый. Есть первее меня.
Я тех прав не имею, и вздумать иметь их не могу иначе, как только сам дерзко замахнувшись на роль отца — т.е., иными словами, упрочивая тот самый институт, против которого восстал, т.е. воплощая в самом себе стихию ужаса, благоговения, страха.
Так или иначе я оказываюсь не один. Другой, Отец, или, в случае моей дерзкой заносчивости, само Отцовство, до которого я рискнул дотянуться, опередили меня. Я с самого начала привязан к отношению, которого не избирал, в котором впервые увидел себя собой.
В.В. Бибихин. Примечание к переводу работы З. Фрейда «Человек Моисей и монотеистическая религия».
#эдип
#религия
#философия
Пари Паскаля интересует Лакана, потому что, как считает Лакан, Паскалю удалось сказать что-то ценное про объект, которому и посвящен 13-й семинар.
В ходе второй встречи Лакан поясняет это. Он ссылается на «Тимей» Платона: речь должна иметь свойства того объекта, о котором она говорит, например, когда вы говорите о чем-то сильном и неукротимом, ваша речь должна быть сильной и неукротимой. Речь Паскаля, по мысли Лакана, соответствует своему объекту.
Комментируя Пари Паскаля, Лакан отмечает несколько важных моментов:
1. Лакана интересует вопрос о том, как именно задействована «жизнь» в Пари. С одной стороны, Жизнь связана с удовольствием и поэтому рождает сопротивление. Эта сторона связана с i(a): можно бояться потерять блага ради неизвестно чего. С другой стороны, Жизнь — ничто. (Если жизнь, которую ты живешь, не есть жизнь желания, то в некотором смысле она ничто).
2. Второй момент связан с обнаружением себя в ситуации отчуждения: терять придется в любом случае, притом что не играть невозможно. У Паскаля: жизнь уже поставлена, она уже в игре. Неверно думать, что можно воздержаться от Пари, жизнь уже на кону, и «не выбирать» — значит просто выбрать «Бога не существует».
Иными словами, Лакана интересует Пари Паскаля, потому что оно схватывает ситуацию отчуждения, о которой подробно говорится в 11-м семинаре. В связи с этим на первой встрече говорилось об игре вообще: как только вы поставили деньги, они уже не ваши, они ничто. Нельзя поставить объект, можно лишь обнаружить, что уже его поставили, что у вас его уже нет.
Но это не всё. Необязательно было говорить о Паскале, чтобы сказать об отчуждении. Лакан замечает, что у Паскаля намечен переход к тому, что в 11-м семинаре было названо сепарацией. Сразу отметим, что в этом семинаре слово «сепарация» не используется, здесь речь идет о некой бреши в Другом. Каким образом она обнаруживается?
Можно подумать, что слова «я держу пари, что Бог существует» — то же самое, что «я верю в Бога», но Лакан призывает увидеть различие между этими высказываниями. В отличие от веры, Пари подразумевает возможность несуществования Бога, ведь спор о том, что несомненно, не имеет смысла: помимо возможности «Бог существует», говорит Лакан, Пари Паскаля задействует и другую — «Бога не существует», которая интерпретируется как «Бог есть ничто». Именно в этой точке и происходит конъюнкция двух нехваток — нехватки со стороны субъекта и нехватки со стороны Другого.
Это открытие бреши в Другом, сведение его к нехватке Лакан противопоставляет изречению из 3-й Книги Исхода — «Я Тот, Кто Я Есть».
Напомним этот отрывок:
«13 Моисей сказал Богу:
– Вот, я пойду к израильтянам и скажу им: «Бог ваших отцов послал меня к вам», а они спросят: «Как Его имя?» Что мне ответить им?
14 Бог ответил Моисею:
– Я Тот, Кто Я Есть. Скажи израильтянам: «“Я Есть” послал меня к вам».
Лакан так скажет об этом так: «Я есть тот, кто я есть» означает «ты не узнаешь ничего о моей истине».
Иначе говоря, Лакан понимает это изречение как шов и противопоставляет ему Пари Паскаля, в котором брешь в Другом приоткрывается.
Текст Алексея Зайчикова (с небольшим сокращением).
#психоанализ
#религия
В ходе второй встречи Лакан поясняет это. Он ссылается на «Тимей» Платона: речь должна иметь свойства того объекта, о котором она говорит, например, когда вы говорите о чем-то сильном и неукротимом, ваша речь должна быть сильной и неукротимой. Речь Паскаля, по мысли Лакана, соответствует своему объекту.
Комментируя Пари Паскаля, Лакан отмечает несколько важных моментов:
1. Лакана интересует вопрос о том, как именно задействована «жизнь» в Пари. С одной стороны, Жизнь связана с удовольствием и поэтому рождает сопротивление. Эта сторона связана с i(a): можно бояться потерять блага ради неизвестно чего. С другой стороны, Жизнь — ничто. (Если жизнь, которую ты живешь, не есть жизнь желания, то в некотором смысле она ничто).
2. Второй момент связан с обнаружением себя в ситуации отчуждения: терять придется в любом случае, притом что не играть невозможно. У Паскаля: жизнь уже поставлена, она уже в игре. Неверно думать, что можно воздержаться от Пари, жизнь уже на кону, и «не выбирать» — значит просто выбрать «Бога не существует».
Иными словами, Лакана интересует Пари Паскаля, потому что оно схватывает ситуацию отчуждения, о которой подробно говорится в 11-м семинаре. В связи с этим на первой встрече говорилось об игре вообще: как только вы поставили деньги, они уже не ваши, они ничто. Нельзя поставить объект, можно лишь обнаружить, что уже его поставили, что у вас его уже нет.
Но это не всё. Необязательно было говорить о Паскале, чтобы сказать об отчуждении. Лакан замечает, что у Паскаля намечен переход к тому, что в 11-м семинаре было названо сепарацией. Сразу отметим, что в этом семинаре слово «сепарация» не используется, здесь речь идет о некой бреши в Другом. Каким образом она обнаруживается?
Можно подумать, что слова «я держу пари, что Бог существует» — то же самое, что «я верю в Бога», но Лакан призывает увидеть различие между этими высказываниями. В отличие от веры, Пари подразумевает возможность несуществования Бога, ведь спор о том, что несомненно, не имеет смысла: помимо возможности «Бог существует», говорит Лакан, Пари Паскаля задействует и другую — «Бога не существует», которая интерпретируется как «Бог есть ничто». Именно в этой точке и происходит конъюнкция двух нехваток — нехватки со стороны субъекта и нехватки со стороны Другого.
Это открытие бреши в Другом, сведение его к нехватке Лакан противопоставляет изречению из 3-й Книги Исхода — «Я Тот, Кто Я Есть».
Напомним этот отрывок:
«13 Моисей сказал Богу:
– Вот, я пойду к израильтянам и скажу им: «Бог ваших отцов послал меня к вам», а они спросят: «Как Его имя?» Что мне ответить им?
14 Бог ответил Моисею:
– Я Тот, Кто Я Есть. Скажи израильтянам: «“Я Есть” послал меня к вам».
Лакан так скажет об этом так: «Я есть тот, кто я есть» означает «ты не узнаешь ничего о моей истине».
Иначе говоря, Лакан понимает это изречение как шов и противопоставляет ему Пари Паскаля, в котором брешь в Другом приоткрывается.
Текст Алексея Зайчикова (с небольшим сокращением).
#психоанализ
#религия
Мне довелось присутствовать на выступлении Джорджо Агамбена во время его последнего визита в Россию, и там он, перефразируя Блаженного Августина, сказал, что праведники в раю будут смотреть ад как телевизор.
Из этого следует, что финальный мир — это бездеятельный триумф («не имеющий конца покой святых»), который возможен только после смерти, и там настолько скучно, что для актуализации благодати нужно сверяться с положением тех, кому повезло меньше.
Источник: https://tttttt.me/exitexist/2997
#этика
#религия
Из этого следует, что финальный мир — это бездеятельный триумф («не имеющий конца покой святых»), который возможен только после смерти, и там настолько скучно, что для актуализации благодати нужно сверяться с положением тех, кому повезло меньше.
Источник: https://tttttt.me/exitexist/2997
#этика
#религия
Telegram
Exit Existence
Кроме «Войны в заливе» Бодрийяра, которого часто вспоминают в связи с темой «война как зрелище», в подключенной реальности усилила актуальность небольшая работа Сьюзен Зонтаг «Смотрим на чужие страдания». Бодрийяр обратил внимание на неизбежную срежиссированность…
Как в тёмные времена люди лучше всего ведомы религией, так и в кромешной тьме лучший проводник — слепой...
Kогда же наступает рассвет, просто глупо следовать за слепым.
Генрих Гейне
#религия
Kогда же наступает рассвет, просто глупо следовать за слепым.
Генрих Гейне
#религия
Фрейд и современная ему психология связывали понятие «мазохизм» с потребностью в наказании.
С религиозной точки зрения желание человека быть избитым, исхлестанным кнутом, по существу, выражает его желание получить «наказание»...
Святая Тереза из Авилы писала: «...когда у меня появляется это стремление Ему [Иисусу] служить, мне хочется получить наказание, однако я не могу его выдержать [физически].
Наказание принесло бы мне огромное облегчение и радость».
Искать наказания, с точки зрения религии, включающего унижение, стыд и, возможно, боль, - значит стремиться к душевному оздоровлению. Это стремление вызвано желанием обрести здоровье (лат. salus, производным которого является слово «salvation» - спасение).
Фактически отрицать потребность человека в «лечении» наказанием означало желать, чтобы его считали «больным», т.е. морально ущербным.
Унижение карой (обвинение, наказание, раскаяние) добавляется к совокупности всего, что составляет позитивную сторону жизни (радости, удовольствию, восторгу, похвале) и тем самым создает путь, двигаясь по которому можно выздороветь и стать полноценным человеком. Желание получить наказание или наказывать самому можно рассматривать как средство достичь сексуального удовлетворения или удовлетворения духовного, или того и другого вместе. В каждом случае человек получает удовольствие...
Мы видим, что мазохизм, помещенный в психологический контекст, воплощает религиозную установку в отношении сексуальности. Вместе с тем он воплощает религиозную установку и к боли, и к страданиям...
Мазохизм - это установка, которая делает из нас подвижников, преданных страданию. Страдание, о котором идет речь, с присущим ему резонансом религиозного чувства не столько относится к эйфории страданий, вызываемых лишь для того, чтобы почувствовать боль, и не столько к эйфории знания, что боль скоро пройдет, а за ней наступит долгожданное вознаграждение...
Лин Коуэн. Мазохизм
#мазохизм
#сексуальность
#религия
С религиозной точки зрения желание человека быть избитым, исхлестанным кнутом, по существу, выражает его желание получить «наказание»...
Святая Тереза из Авилы писала: «...когда у меня появляется это стремление Ему [Иисусу] служить, мне хочется получить наказание, однако я не могу его выдержать [физически].
Наказание принесло бы мне огромное облегчение и радость».
Искать наказания, с точки зрения религии, включающего унижение, стыд и, возможно, боль, - значит стремиться к душевному оздоровлению. Это стремление вызвано желанием обрести здоровье (лат. salus, производным которого является слово «salvation» - спасение).
Фактически отрицать потребность человека в «лечении» наказанием означало желать, чтобы его считали «больным», т.е. морально ущербным.
Унижение карой (обвинение, наказание, раскаяние) добавляется к совокупности всего, что составляет позитивную сторону жизни (радости, удовольствию, восторгу, похвале) и тем самым создает путь, двигаясь по которому можно выздороветь и стать полноценным человеком. Желание получить наказание или наказывать самому можно рассматривать как средство достичь сексуального удовлетворения или удовлетворения духовного, или того и другого вместе. В каждом случае человек получает удовольствие...
Мы видим, что мазохизм, помещенный в психологический контекст, воплощает религиозную установку в отношении сексуальности. Вместе с тем он воплощает религиозную установку и к боли, и к страданиям...
Мазохизм - это установка, которая делает из нас подвижников, преданных страданию. Страдание, о котором идет речь, с присущим ему резонансом религиозного чувства не столько относится к эйфории страданий, вызываемых лишь для того, чтобы почувствовать боль, и не столько к эйфории знания, что боль скоро пройдет, а за ней наступит долгожданное вознаграждение...
Лин Коуэн. Мазохизм
#мазохизм
#сексуальность
#религия
Я думаю, что мы верим в Бога по двум причинам: либо по традиции, либо в результате «сделки».
Под традицией я подразумеваю то, что мы повторяем все, что нам говорят, не задавая вопросов только потому, что наши родители придерживались определенных убеждений, и мы перенимаем их убеждения из чистого подражания.
Или же, смотря в лицо Вечности, страху смерти и великой тайне жизни, мы прибегаем к сделке...
Одной из основных причин, по которой христианство так хорошо продавалось по всему миру, было то, что в первую очередь оно предлагало людям возможность большей справедливости и лучшей «жизни» после смерти.
И самое главное, оно предоставляло возможность исповеди, гуманной и всеобъемлющей формы прощения, чтобы мы могли круглосуточно избавлять себя от любого греха, независимо от того, насколько он был серьезным. И, конечно же, одним из свидетельств величия Иисуса было то, что он умер именно за то, во что верил, следуя своей собственной доктрине и учению.
Он сделал это без страха и даже не защищаясь, чтобы доказать, что все, что он говорил о лучшей и справедливой жизни после смерти, бы о правдой.
Умереть, однако, не представляло особой сложности.
Я полагаю, что самой большой трудностью было вознестись на небеса, чтобы доподлинно удостовериться в истинной вечности, в убеждении, которое требовало исчезновения его тела.
Источник: Рафаэль Э. Лопес-Корво. Женщина внутри. Психоаналитическое эссе о женственности / Перевод с английского Олеси Гайгер — М.: Издательство Beta 2 Alpha, 2023. — 192 с.
#психоанализ
#религия
Под традицией я подразумеваю то, что мы повторяем все, что нам говорят, не задавая вопросов только потому, что наши родители придерживались определенных убеждений, и мы перенимаем их убеждения из чистого подражания.
Или же, смотря в лицо Вечности, страху смерти и великой тайне жизни, мы прибегаем к сделке...
Одной из основных причин, по которой христианство так хорошо продавалось по всему миру, было то, что в первую очередь оно предлагало людям возможность большей справедливости и лучшей «жизни» после смерти.
И самое главное, оно предоставляло возможность исповеди, гуманной и всеобъемлющей формы прощения, чтобы мы могли круглосуточно избавлять себя от любого греха, независимо от того, насколько он был серьезным. И, конечно же, одним из свидетельств величия Иисуса было то, что он умер именно за то, во что верил, следуя своей собственной доктрине и учению.
Он сделал это без страха и даже не защищаясь, чтобы доказать, что все, что он говорил о лучшей и справедливой жизни после смерти, бы о правдой.
Умереть, однако, не представляло особой сложности.
Я полагаю, что самой большой трудностью было вознестись на небеса, чтобы доподлинно удостовериться в истинной вечности, в убеждении, которое требовало исчезновения его тела.
Источник: Рафаэль Э. Лопес-Корво. Женщина внутри. Психоаналитическое эссе о женственности / Перевод с английского Олеси Гайгер — М.: Издательство Beta 2 Alpha, 2023. — 192 с.
#психоанализ
#религия
Именно тот факт, что мы мыслим, позволяет нам существовать...
Наша психика не может смириться с результатами психических действий, которые она выполняет: с нашей конечностью, с нашей ничтожностью, с тем, что мы являемся чистым ludus naturae [игра природы (лат.)], с тем, что мы приходим ниоткуда и уходим в никуда; с нашей бессмысленностью.
Это ключевой момент: мы машины, производящие смыслы — скорее абсурдные, безумные, смыслы, не опирающиеся ни на что, кроме нас самих, — для того чтобы восполнить отсутствие или пробелы в смыслах. Мы не выдерживаем последнего. Это слишком большая дыра для нашей способности выносить боль...
...Религии — это коллективные иллюзии, защищающие нас от террора бессмысленности и неопределенности.
Есть ли лучший способ изгнать страх смерти, чем сказать, что истинная жизнь наступает после смерти?
Многим из нас, однако, кажется нужны иллюзии, трансцендентность. Я повторяю это, потому что мы похожи на калькуляторы, выдающие результаты, которые аудиторы не могут принять, — и мы потом сами себя загоняем в рамки, подтасовываем свои бюджеты.
Это (потребность создать смысл) происходит на групповом уровне, но также и на индивидуальном, и часто в рамках психоаналитической терапии.
Мы «запуганные звери», ищущие хоть какой-то определенности, которая будет действовать как «заглушка» для нашего страха.
Мы несовершенные звери, потому что, с одной стороны, нам известно о нашей смертности, нашей конечности, скоротечности нашего существования, а с другой — мы не в силах с этим знанием смириться.
Мы заполняем пропасть ужаса чем угодно, лишь бы это спасало нас от черной дыры: войнами, фанатизмом, насилием.
Значимость «заглушек» (окончательных ответов, верований)
настолько огромна, что тех, кто осмеливается подвергать их сомнению, устраняют или заставляют молчать, потому что они создают хаос и суматоху.
Источник: Ферро А. Терзания души. Страсти, симптомы, сновидения / Перев. с итальянского А. Шаповал. — М.: Издательство Beta 2 Alpha, 2023. — 304 с.
#психоанализ
#религия
#страх
Наша психика не может смириться с результатами психических действий, которые она выполняет: с нашей конечностью, с нашей ничтожностью, с тем, что мы являемся чистым ludus naturae [игра природы (лат.)], с тем, что мы приходим ниоткуда и уходим в никуда; с нашей бессмысленностью.
Это ключевой момент: мы машины, производящие смыслы — скорее абсурдные, безумные, смыслы, не опирающиеся ни на что, кроме нас самих, — для того чтобы восполнить отсутствие или пробелы в смыслах. Мы не выдерживаем последнего. Это слишком большая дыра для нашей способности выносить боль...
...Религии — это коллективные иллюзии, защищающие нас от террора бессмысленности и неопределенности.
Есть ли лучший способ изгнать страх смерти, чем сказать, что истинная жизнь наступает после смерти?
Многим из нас, однако, кажется нужны иллюзии, трансцендентность. Я повторяю это, потому что мы похожи на калькуляторы, выдающие результаты, которые аудиторы не могут принять, — и мы потом сами себя загоняем в рамки, подтасовываем свои бюджеты.
Это (потребность создать смысл) происходит на групповом уровне, но также и на индивидуальном, и часто в рамках психоаналитической терапии.
Мы «запуганные звери», ищущие хоть какой-то определенности, которая будет действовать как «заглушка» для нашего страха.
Мы несовершенные звери, потому что, с одной стороны, нам известно о нашей смертности, нашей конечности, скоротечности нашего существования, а с другой — мы не в силах с этим знанием смириться.
Мы заполняем пропасть ужаса чем угодно, лишь бы это спасало нас от черной дыры: войнами, фанатизмом, насилием.
Значимость «заглушек» (окончательных ответов, верований)
настолько огромна, что тех, кто осмеливается подвергать их сомнению, устраняют или заставляют молчать, потому что они создают хаос и суматоху.
Источник: Ферро А. Терзания души. Страсти, симптомы, сновидения / Перев. с итальянского А. Шаповал. — М.: Издательство Beta 2 Alpha, 2023. — 304 с.
#психоанализ
#религия
#страх
Мои личные размышления посвященные чувству вины и собственной греховности, на примере Блаженного Августина на английском языке («St. Augustine’s Mistake»). Кому интересно почитайте.
St. Augustine, a prominent Father of the Church, chronicled his early memories in his work “Confessions.” His life was marked by persistent feelings of overwhelming guilt.
In his “Confessions,” St. Augustine recalls a particular episode from his youth when he and his friends climbed into a neighbor’s garden to steal pears. While this behavior was inappropriate, it was relatively trivial for teenage boys. Nevertheless, the event had a lasting impact on him.
Throughout his life, St. Augustine considered this behavior as proof of his inherent depravity and sinfulness. He came to the grim conclusion that it was not just a bad mistake of a good person, but that his nature (personality) was terrible and vicious.
How did he come to such a radical conclusion about his absolute depravity?
He gave two arguments as proof:
1) He was not hungry when he stole the pears
2) There were better pears to eat in his parent’s garden
Based on this argument, he extrapolated the notion of a deeply sinful nature in himself and others. However, this conclusion overlooks crucial aspects of human behavior:
1. Augustine’s act didn’t occur in isolation, but within a group of teenagers, repeating what others did. Of course, it does not liberate him from responsibility but sheds light on human motivation...
Read in English: https://q-medical.ca/st-augustines-mistake/
#размышления
#религия
#вина
St. Augustine, a prominent Father of the Church, chronicled his early memories in his work “Confessions.” His life was marked by persistent feelings of overwhelming guilt.
In his “Confessions,” St. Augustine recalls a particular episode from his youth when he and his friends climbed into a neighbor’s garden to steal pears. While this behavior was inappropriate, it was relatively trivial for teenage boys. Nevertheless, the event had a lasting impact on him.
Throughout his life, St. Augustine considered this behavior as proof of his inherent depravity and sinfulness. He came to the grim conclusion that it was not just a bad mistake of a good person, but that his nature (personality) was terrible and vicious.
How did he come to such a radical conclusion about his absolute depravity?
He gave two arguments as proof:
1) He was not hungry when he stole the pears
2) There were better pears to eat in his parent’s garden
Based on this argument, he extrapolated the notion of a deeply sinful nature in himself and others. However, this conclusion overlooks crucial aspects of human behavior:
1. Augustine’s act didn’t occur in isolation, but within a group of teenagers, repeating what others did. Of course, it does not liberate him from responsibility but sheds light on human motivation...
Read in English: https://q-medical.ca/st-augustines-mistake/
#размышления
#религия
#вина
Защитные механизмы, созданные нашим видом для выживания чудовища, которым является наша несовершенная психика, никогда не получали должного признания.
Чтобы выжить, психике необходимо эвакуировать, впадать в летаргию, расщеплять, проецировать; ей нужна идеология, фанатизм, ложь. Удачное сочетание всех этих (и всех других возможных) защитных механизмов приводит нас к тому шаткому состоянию, которое мы называем психическим здоровьем.
Гарантом последнего являются операции сно-видения, которые нам удается осуществлять; наше здоровье страдает, когда происходит чрезмерная инверсия онейрических функций в сторону трансформаций в галлюциноз, галлюцинаций и личных бредовых расстройств.
Совместное бредовое расстройство (англ. shared psychotic disorder по DSM-IV) — это «убежище», защищающее нас от страдания, которое часто невозможно вынести.
Кто станет слушать продавца автомобилей, который скажет, что реальное функционирование автомобиля начнется после того, как он будет утилизирован??
И все же миллионы людей верят, что настоящая жизнь начинается после смерти или после того, как нас сдадут в утиль.
И хотя наша склонность к созданию миров может, с одной стороны, защищать нас — например, предлагая утешение в виде предполагаемой загробной жизни, — с другой стороны, она терзает нас мирами, которые открывает для потери, конца и тяжелой утраты; однако в действительности как мы не существовали до нашего рождения, точно так же мы не будем существовать после смерти.
Источник: Ферро А. Терзания души. Страсти, симптомы, сновидения / Перев. с итальянского А. Шаповал. — М.: Издательство Beta 2 Alpha, 2023. — 304 с.
#психоанализ
#религия
Чтобы выжить, психике необходимо эвакуировать, впадать в летаргию, расщеплять, проецировать; ей нужна идеология, фанатизм, ложь. Удачное сочетание всех этих (и всех других возможных) защитных механизмов приводит нас к тому шаткому состоянию, которое мы называем психическим здоровьем.
Гарантом последнего являются операции сно-видения, которые нам удается осуществлять; наше здоровье страдает, когда происходит чрезмерная инверсия онейрических функций в сторону трансформаций в галлюциноз, галлюцинаций и личных бредовых расстройств.
Совместное бредовое расстройство (англ. shared psychotic disorder по DSM-IV) — это «убежище», защищающее нас от страдания, которое часто невозможно вынести.
Кто станет слушать продавца автомобилей, который скажет, что реальное функционирование автомобиля начнется после того, как он будет утилизирован??
И все же миллионы людей верят, что настоящая жизнь начинается после смерти или после того, как нас сдадут в утиль.
И хотя наша склонность к созданию миров может, с одной стороны, защищать нас — например, предлагая утешение в виде предполагаемой загробной жизни, — с другой стороны, она терзает нас мирами, которые открывает для потери, конца и тяжелой утраты; однако в действительности как мы не существовали до нашего рождения, точно так же мы не будем существовать после смерти.
Источник: Ферро А. Терзания души. Страсти, симптомы, сновидения / Перев. с итальянского А. Шаповал. — М.: Издательство Beta 2 Alpha, 2023. — 304 с.
#психоанализ
#религия
Истинный ужас происходит не когда Бог нас покидает, но когда он подходит к нам слишком близко.
С. Жижек. Событие. Философское путешествие по концепту
#религия
С. Жижек. Событие. Философское путешествие по концепту
#религия
Настоящий атеист способен молится и даже поклоняться (если на то будет необходимость) и не испытывает в результате этого действия не малейшего дискомфорта.
Напротив, дискомфорт свидетельствует, что он все ещё воспринимает теологию, веру как что-то серьезное и имеющие действительно какое-либо значение. Серьезность и особенность – это то, на чем играет любая религия, культ или верование.
Настоящий атеист может молиться легко и непринужденно, ибо прекрасно понимают, что он всего-навсего разговаривает сам с собой и смысла в этом не больше чем в декларации стихов или насвистывании себе под нос знакомой мелодии.
Всякий культ боится лишь одного – когда его не принимают всерьез.
#религия
#размышления
Напротив, дискомфорт свидетельствует, что он все ещё воспринимает теологию, веру как что-то серьезное и имеющие действительно какое-либо значение. Серьезность и особенность – это то, на чем играет любая религия, культ или верование.
Настоящий атеист может молиться легко и непринужденно, ибо прекрасно понимают, что он всего-навсего разговаривает сам с собой и смысла в этом не больше чем в декларации стихов или насвистывании себе под нос знакомой мелодии.
Всякий культ боится лишь одного – когда его не принимают всерьез.
#религия
#размышления
В 1913 году Фрейд опубликовал свой самый знаменитый вклад в области антропологии и социологии — работу под названием «Тотем и табу», в которой он попытался исследовать филогенетическую основу Эдипова комплекса, а также социологическое понимание религии, основываясь на наблюдении за поведением животных и первобытных людей.
Первоначально, по его словам, люди организовывались в группы, подобно таким млекопитающим, как дикие лошади, буйволы, обезьяны или морские львы, которые жили и по сей день живут группами. Эти группы представляют собой патриархальные общества с вожаком (доминирующим самцом), который не только защищает стадо от любой внешней угрозы, но также выступает в роли абсолютного хозяина всех самок, яростно охраняя свое господство от нападок со стороны более молодых самцов (обычно его собственных отпрысков), которые легко уступают его власти.
Но в какой-то момент в группе возникает простейший и универсальный заговор — что-то наподобие первобытной революции, — когда все самцы собираются вместе и один из них, самый сильный и мужественный, вызывает доминирующего самца на поединок, чтобы бороться с ним не на жизнь, а на смерть. После гибели или поражения вожака победитель поединка становится новым правящим самцом.
В первобытных сообществах смерть отца вызывала жуткое чувство вины и «параноидную тревогу». Ведь отец не только давал жизнь своему потомству, но и обеспечивал его и защищал. Чувство вины порождало фантазию о том, что после смерти отец явится из того «места, где обитает» и будет жестоко мстить.
Так появилась потребность успокаивать его душу с помощью различных ритуалов, которые, по мнению Фрейда, и стали основой для возникновения всех религий.
Например, тело отца сжигали, чтобы убедиться, что он точно не вернется, а пепел затем поглощали на специальной церемонии для того, чтобы сделать мертвого отца частью себя.
Умершего отца представляли тотемом или определенным животным, к которому было запрещено прикасаться, причинять боль или охотиться на него, за исключением определенного периода в году, когда все члены племени объединялись, чтобы убить это животное, символически повторяя первоначальное деяние — настоящее убийство отца.
Источник: Рафаэль Э. Лопес-Корво. Женщина внутри. Психоаналитическое эссе о женственности / Перевод с английского Олеси Гайгер — М.: Издательство Beta 2 Alpha, 2023. — 192 с.
#психоанализ
#религия
Первоначально, по его словам, люди организовывались в группы, подобно таким млекопитающим, как дикие лошади, буйволы, обезьяны или морские львы, которые жили и по сей день живут группами. Эти группы представляют собой патриархальные общества с вожаком (доминирующим самцом), который не только защищает стадо от любой внешней угрозы, но также выступает в роли абсолютного хозяина всех самок, яростно охраняя свое господство от нападок со стороны более молодых самцов (обычно его собственных отпрысков), которые легко уступают его власти.
Но в какой-то момент в группе возникает простейший и универсальный заговор — что-то наподобие первобытной революции, — когда все самцы собираются вместе и один из них, самый сильный и мужественный, вызывает доминирующего самца на поединок, чтобы бороться с ним не на жизнь, а на смерть. После гибели или поражения вожака победитель поединка становится новым правящим самцом.
В первобытных сообществах смерть отца вызывала жуткое чувство вины и «параноидную тревогу». Ведь отец не только давал жизнь своему потомству, но и обеспечивал его и защищал. Чувство вины порождало фантазию о том, что после смерти отец явится из того «места, где обитает» и будет жестоко мстить.
Так появилась потребность успокаивать его душу с помощью различных ритуалов, которые, по мнению Фрейда, и стали основой для возникновения всех религий.
Например, тело отца сжигали, чтобы убедиться, что он точно не вернется, а пепел затем поглощали на специальной церемонии для того, чтобы сделать мертвого отца частью себя.
Умершего отца представляли тотемом или определенным животным, к которому было запрещено прикасаться, причинять боль или охотиться на него, за исключением определенного периода в году, когда все члены племени объединялись, чтобы убить это животное, символически повторяя первоначальное деяние — настоящее убийство отца.
Источник: Рафаэль Э. Лопес-Корво. Женщина внутри. Психоаналитическое эссе о женственности / Перевод с английского Олеси Гайгер — М.: Издательство Beta 2 Alpha, 2023. — 192 с.
#психоанализ
#религия
«Тотем и табу» обращается в основном к самым ранним истокам человечества и проводит аналогию между организацией первобытных людей и обществом некоторых млекопитающих, с которыми мы, люди, биологически связаны.
Это также относится к фаллократическому
преобладанию религии, поскольку генезис всех церквей
связан с магическим образом мышления первобытного человека, а также с его потребностью доминировать и контролировать окружающую среду с помощью грубой силы...
До самой смерти Фрейда работа «Тотем и табу» представляла для него онтогенетическую и филогенетическую основу для биологического подтверждения Эдипова комплекса.
Однако Мелани Кляйн, которая внесла наиболее значительный вклад в психоанализ после Фрейда, представила другую концепцию этого комплекса.
По ее мнению, он начинается в самом раннем возрасте, задолго до того, как ребенок может различать мужской и женский
пол.
Для Кляйн Эдипов комплекс является прямым следствием «изначальной триады» матери, отца и ребенка, из которой ребенок постоянно исключается, что порождает у него высокий уровень тревоги.
Другими словами, сущность Эдипова комплекса — его наиболее бессознательный компонент — заключается не в соперничестве между ребенком и родителем того же пола и не в поиске родителя противоположного пола.
Напротив, она заключается в стремлении избежать той невыносимой боли, которую порождает исключенность из отношений родителей. Как говорится, «двое — это компания, а трое — уже толпа».
Источник: Рафаэль Э. Лопес-Корво. Женщина внутри. Психоаналитическое эссе о женственности / Перевод с английского Олеси Гайгер — М.: Издательство Beta 2 Alpha, 2023. — 192 с.
#психоанализ
#религия
Это также относится к фаллократическому
преобладанию религии, поскольку генезис всех церквей
связан с магическим образом мышления первобытного человека, а также с его потребностью доминировать и контролировать окружающую среду с помощью грубой силы...
До самой смерти Фрейда работа «Тотем и табу» представляла для него онтогенетическую и филогенетическую основу для биологического подтверждения Эдипова комплекса.
Однако Мелани Кляйн, которая внесла наиболее значительный вклад в психоанализ после Фрейда, представила другую концепцию этого комплекса.
По ее мнению, он начинается в самом раннем возрасте, задолго до того, как ребенок может различать мужской и женский
пол.
Для Кляйн Эдипов комплекс является прямым следствием «изначальной триады» матери, отца и ребенка, из которой ребенок постоянно исключается, что порождает у него высокий уровень тревоги.
Другими словами, сущность Эдипова комплекса — его наиболее бессознательный компонент — заключается не в соперничестве между ребенком и родителем того же пола и не в поиске родителя противоположного пола.
Напротив, она заключается в стремлении избежать той невыносимой боли, которую порождает исключенность из отношений родителей. Как говорится, «двое — это компания, а трое — уже толпа».
Источник: Рафаэль Э. Лопес-Корво. Женщина внутри. Психоаналитическое эссе о женственности / Перевод с английского Олеси Гайгер — М.: Издательство Beta 2 Alpha, 2023. — 192 с.
#психоанализ
#религия