Никто – включая самих выживших [в катастрофе] – не могут полностью понять, как это было... Признанная [психотерапевтом, собственная] беспомощность – [парадокcально является] единственной помощью, которую могут и даже должны предложить клиницисты.
Daniel Tkatch. Bodily unconscious as a basic phenomenon: Heidegger’s critique of Freud’s theory of conversion
#травма
Daniel Tkatch. Bodily unconscious as a basic phenomenon: Heidegger’s critique of Freud’s theory of conversion
#травма
В настоящее время появляется все больше доказательств того, что потомство испытывает влияние родительской травмы, возникшей у родителей ещё до рождения у них детей, а возможно – даже до их зачатия.
На простейшем уровне концепция межпоколенческой травмы предполагает, что воздействие особо травмирующих событий оказывает на людей настолько сильное воздействие, что их дети в дальнейшем сталкиваются с посттравматическим состоянием своих родителей.
Более позднее и провокационное утверждение заключается в следующем: опыт травмы – или, точнее, эффект этого опыта – каким-то образом «передается» от одного поколения к другому посредством негеномных, возможно эпигенетических, механизмов, влияющих на функционирование ДНК или транскрипцию гена.
Концепция межпоколенческой травмы вошла в психиатрическую литературу благодаря описаниям поведенческих и клинических проблем у потомков выживших в Холокосте.
В ключевой статье, в которой описывались три пациента, получающих психиатрическое лечение, Rakoff писал:
«Родители внешне не кажутся сломленными, но их дети, родившиеся после холокоста, имеют тяжелую психиатрическую симптоматику. Проще было бы поверить, что они сами, а не их родители, пережили все ужасы холокоста».
Данный первоначальный обзор вызвал в основном негативную реакцию и предостережение насчет обобщения вероятно единичных наблюдений крайне редких случаев.
Некоторые заинтересованные стороны могли чувствовать,
что предположение о наличии у потомства тяжёлых последствий выживания в геноциде было стигматизирующим в свете возникшего культурного повествования о холокосте, где основной идеей было выстоять против всех разногласий, пренебрежительного отношения в надежде предотвратить подобные явления в будущем.
В исследованиях, посвященных поведенческим трудностям у потомков жертв холокоста, был описан широкий спектр явлений.
К ним относятся: чрезмерная идентификация и слияние идентичности с родителями; нарушенная самооценка, связанная с минимизацией собственного жизненного опыта по сравнению с родительской травмой; склонность к катастрофизации; беспокойство о том, что родительские травмы могут повториться, и поведенческие нарушения: тревожность, травматические кошмары, дисфория, чувство вины, сверхбдительность и трудности в межличностном функционировании.
Такие исследования часто не учитывали психопатологию родителей, но могли ее предполагать на основе родительского воздействия.
Подобные типы симптомов были описаны позднее у детей ветеранов Вьетнама – явление, которое было названо «вторичной травматизацией». Эта концепция не подразумевала межпоколенческую передачу, а скорее связывала явление со стрессовым характером жизни с травмированным человеком, который может демонстрировать симптомы, рассказывать о тяжелых переживаниях или ощущать их.
Источник: Yehuda R, Lehrner A. Intergenerational transmission of trauma effects: putative role of epigenetic mechanisms. World Psychiatry. 2018 Oct;17(3): 243-57.
#травма
#насилие
На простейшем уровне концепция межпоколенческой травмы предполагает, что воздействие особо травмирующих событий оказывает на людей настолько сильное воздействие, что их дети в дальнейшем сталкиваются с посттравматическим состоянием своих родителей.
Более позднее и провокационное утверждение заключается в следующем: опыт травмы – или, точнее, эффект этого опыта – каким-то образом «передается» от одного поколения к другому посредством негеномных, возможно эпигенетических, механизмов, влияющих на функционирование ДНК или транскрипцию гена.
Концепция межпоколенческой травмы вошла в психиатрическую литературу благодаря описаниям поведенческих и клинических проблем у потомков выживших в Холокосте.
В ключевой статье, в которой описывались три пациента, получающих психиатрическое лечение, Rakoff писал:
«Родители внешне не кажутся сломленными, но их дети, родившиеся после холокоста, имеют тяжелую психиатрическую симптоматику. Проще было бы поверить, что они сами, а не их родители, пережили все ужасы холокоста».
Данный первоначальный обзор вызвал в основном негативную реакцию и предостережение насчет обобщения вероятно единичных наблюдений крайне редких случаев.
Некоторые заинтересованные стороны могли чувствовать,
что предположение о наличии у потомства тяжёлых последствий выживания в геноциде было стигматизирующим в свете возникшего культурного повествования о холокосте, где основной идеей было выстоять против всех разногласий, пренебрежительного отношения в надежде предотвратить подобные явления в будущем.
В исследованиях, посвященных поведенческим трудностям у потомков жертв холокоста, был описан широкий спектр явлений.
К ним относятся: чрезмерная идентификация и слияние идентичности с родителями; нарушенная самооценка, связанная с минимизацией собственного жизненного опыта по сравнению с родительской травмой; склонность к катастрофизации; беспокойство о том, что родительские травмы могут повториться, и поведенческие нарушения: тревожность, травматические кошмары, дисфория, чувство вины, сверхбдительность и трудности в межличностном функционировании.
Такие исследования часто не учитывали психопатологию родителей, но могли ее предполагать на основе родительского воздействия.
Подобные типы симптомов были описаны позднее у детей ветеранов Вьетнама – явление, которое было названо «вторичной травматизацией». Эта концепция не подразумевала межпоколенческую передачу, а скорее связывала явление со стрессовым характером жизни с травмированным человеком, который может демонстрировать симптомы, рассказывать о тяжелых переживаниях или ощущать их.
Источник: Yehuda R, Lehrner A. Intergenerational transmission of trauma effects: putative role of epigenetic mechanisms. World Psychiatry. 2018 Oct;17(3): 243-57.
#травма
#насилие
[Итальянский психоаналитик Паоло] Фонда размышлял о том, каким образом залечиваются или консервируются во времени социальные травмы - раны, нанесенные войной, ужас террора, национальное унижение...
Как в обществе происходит то, что психоаналитики называют "работой траура" - превозмогание боли и освобождение от груза прошлого?
Оказывается, процесс этот имеет свои типичные формы и стадии. Так, на первом этапе травма столь остра, что реакция на нее приобретает параноидную окраску.
Она заключается либо в отрицании - "Ничего не случилось", - либо в поиске внешнего врага - "Виноваты другие".
Следующим шагом может быть отрицание замаскированное - "Все виноваты, мы квиты, никто не виноват, давайте забудем". Затем, враг может быть найден в своей группе.
Такими "внутренними диверсантами" могут оказаться коммунисты, евреи и кто угодно еще.
Общество разделяется на "плохих" и "хороших" парней. И только следующим шагом может стать принятие на себя вины и ответственности за то, что происходило в прошлом со всеми нами по обе стороны баррикад.
Такая позиция требует психической зрелости, как правило она достигается ценой больших усилий и с течением времени. Но только она позволяет пересмотреть историю, сохранить себя и начать жить по-новому.
В противном случае травматический опыт прошлого остается вечно живым и актуальным, он готов взорваться в любую минуту. "Мертвый хватает живого".
Текст: Игорь Романов. О старых символах и политическом прагматизме. Размышление психоаналитика.
#травма
Как в обществе происходит то, что психоаналитики называют "работой траура" - превозмогание боли и освобождение от груза прошлого?
Оказывается, процесс этот имеет свои типичные формы и стадии. Так, на первом этапе травма столь остра, что реакция на нее приобретает параноидную окраску.
Она заключается либо в отрицании - "Ничего не случилось", - либо в поиске внешнего врага - "Виноваты другие".
Следующим шагом может быть отрицание замаскированное - "Все виноваты, мы квиты, никто не виноват, давайте забудем". Затем, враг может быть найден в своей группе.
Такими "внутренними диверсантами" могут оказаться коммунисты, евреи и кто угодно еще.
Общество разделяется на "плохих" и "хороших" парней. И только следующим шагом может стать принятие на себя вины и ответственности за то, что происходило в прошлом со всеми нами по обе стороны баррикад.
Такая позиция требует психической зрелости, как правило она достигается ценой больших усилий и с течением времени. Но только она позволяет пересмотреть историю, сохранить себя и начать жить по-новому.
В противном случае травматический опыт прошлого остается вечно живым и актуальным, он готов взорваться в любую минуту. "Мертвый хватает живого".
Текст: Игорь Романов. О старых символах и политическом прагматизме. Размышление психоаналитика.
#травма
Мои личные размышления на тему «Что такое травма?» на английском языке. Кому интересно почитайте. Сокращенная версия размещена тут:
https://www.linkedin.com/posts/qmedical_the-first-thing-that-comes-to-mind-is-a-physical-activity-7120104775697780736-CzBk
Полная версия статьи тут: https://q-medical.ca/564-2/ или во вложенном файле
#травма
#размышления
https://www.linkedin.com/posts/qmedical_the-first-thing-that-comes-to-mind-is-a-physical-activity-7120104775697780736-CzBk
Полная версия статьи тут: https://q-medical.ca/564-2/ или во вложенном файле
#травма
#размышления
Linkedin
Q Medical on LinkedIn: The first thing that comes to mind is a physical injury caused by an…
The first thing that comes to mind is a physical injury caused by an external force. Every person knows from their experience what the physical injury is…
Травма - это истина, с которой пациенту в конечном счете приходится столкнуться лицом к лицу, которая включает в себя осознание того, что жестокие, наносящие ущерб объекты действительно существуют и что идеализация, которая помогла ему отрицать реальность, не может быть устойчивой.
В случае с Эдипом правда, которая в конечном счете должна была всплыть, включала в себя тот факт, что иллюзия его идеальной семьи была ложью, и что его настоящие мать и отец жестоко бросили его [фактически умирать].
Травма, нанесённая другими людьми, разрушает иллюзию [Эдемского сада] внезапно и необъяснимо, и, когда она возникает без какого-либо сговора с жертвой, это может затруднить осознание и проживание чувства вины.
Тогда кажется парадоксом, что жертвы психологической травмы часто описывают чувство вины, когда кажется настолько очевидным, что виновным должен чувствовать себя преступник.
Исследование чувства вины, испытываемого субъектом [пострадавшей стороной], может быть расценено как неуместное и даже неэтичное. Иногда жертва пытается добиться признания своей вины и обнаруживает, что все настаивают на том, что всю вину должны нести преступники.
...Роль чувства вины у травмированных пациентов проблематична как для психоаналитика, так и для пациента. Если пациент подвергся жестокому обращению, нападению и травме, для него естественно испытывать негодование, ненависть и желание справедливости и мести, так что чувство вины напротив, кажется неуместным.
Люди склонны занимать крайние позиции по отношению к чувству вины. Если вы считаете, что всю вину должен испытывать тот, кто нанес травму, то исследование чувства вины у жертвы, может показаться повторением травмы, первоначально нанесенной ему.
В других случаях пациенты мазохистски принимают на себя вину за все, что произошло, отрицая травму и предпочитая видеть в своих мучителях добро, а не насильников.
Такие крайние позиции, как правило, игнорируют... бессознательные фантазии, сопровождающие это переживание, включая контекст, в котором имело место жестокое обращение, а также реакцию жертвы на жестокое обращение. Если принять это во внимание, то можно изучить ситуацию с более тонкими нюансами и понять, как чувство вины может возникнуть у обеих сторон.
John Steiner (2018) The trauma and disillusionment of Oedipus, The International Journal of Psychoanalysis, 99:3, 555-568, DOI: 10.1080/00207578.2018.1452570
#психоанализ
#травма
#вина
В случае с Эдипом правда, которая в конечном счете должна была всплыть, включала в себя тот факт, что иллюзия его идеальной семьи была ложью, и что его настоящие мать и отец жестоко бросили его [фактически умирать].
Травма, нанесённая другими людьми, разрушает иллюзию [Эдемского сада] внезапно и необъяснимо, и, когда она возникает без какого-либо сговора с жертвой, это может затруднить осознание и проживание чувства вины.
Тогда кажется парадоксом, что жертвы психологической травмы часто описывают чувство вины, когда кажется настолько очевидным, что виновным должен чувствовать себя преступник.
Исследование чувства вины, испытываемого субъектом [пострадавшей стороной], может быть расценено как неуместное и даже неэтичное. Иногда жертва пытается добиться признания своей вины и обнаруживает, что все настаивают на том, что всю вину должны нести преступники.
...Роль чувства вины у травмированных пациентов проблематична как для психоаналитика, так и для пациента. Если пациент подвергся жестокому обращению, нападению и травме, для него естественно испытывать негодование, ненависть и желание справедливости и мести, так что чувство вины напротив, кажется неуместным.
Люди склонны занимать крайние позиции по отношению к чувству вины. Если вы считаете, что всю вину должен испытывать тот, кто нанес травму, то исследование чувства вины у жертвы, может показаться повторением травмы, первоначально нанесенной ему.
В других случаях пациенты мазохистски принимают на себя вину за все, что произошло, отрицая травму и предпочитая видеть в своих мучителях добро, а не насильников.
Такие крайние позиции, как правило, игнорируют... бессознательные фантазии, сопровождающие это переживание, включая контекст, в котором имело место жестокое обращение, а также реакцию жертвы на жестокое обращение. Если принять это во внимание, то можно изучить ситуацию с более тонкими нюансами и понять, как чувство вины может возникнуть у обеих сторон.
John Steiner (2018) The trauma and disillusionment of Oedipus, The International Journal of Psychoanalysis, 99:3, 555-568, DOI: 10.1080/00207578.2018.1452570
#психоанализ
#травма
#вина
Неблагоприятный детский опыт - это сумма возможных нежелательных, болезненных, стрессовых событий или ситуаций, которые могут произойти с человеком в детстве и / или подростковом возрасте.
Для оценки опыта насилия и пренебрежения в детстве, был разработан и широко используется специальный опросник - Adverse Childhood Experiences (ACE) Study.
Существуют доказательства, которые достаточно однозначно связывают неблагоприятный детский опыт с широким спектром медицинских, психологичеких и социальных проблем, как во взрослом возрасте, так и на протяжении всей жизни.
Послеродовая депрессия встречается не только у женщин, но и у мужчин (это звучит достаточно невероятно). Так рождение ребенка может быть для тебя большим стрессом, даже если ты не был беременным и не рожал.
Отцовская послеродовая депрессия в первый год жизни ребенка, не только приводит к поведенческим проблемам и трудностями в воспитании, но и удваивает вероятность того, что к пятилетнему возрасту ребенок столкнется с тремя или более неблагоприятными событиями, которые оцениваются опросником «Неблагоприятного детского опыта».
Источник: https://www.aap.org/en/news-room/news-releases/aap/2023/fathers-postpartum-depression-doubles-childs/
#насилие
#депрессия
#травма
Для оценки опыта насилия и пренебрежения в детстве, был разработан и широко используется специальный опросник - Adverse Childhood Experiences (ACE) Study.
Существуют доказательства, которые достаточно однозначно связывают неблагоприятный детский опыт с широким спектром медицинских, психологичеких и социальных проблем, как во взрослом возрасте, так и на протяжении всей жизни.
Послеродовая депрессия встречается не только у женщин, но и у мужчин (это звучит достаточно невероятно). Так рождение ребенка может быть для тебя большим стрессом, даже если ты не был беременным и не рожал.
Отцовская послеродовая депрессия в первый год жизни ребенка, не только приводит к поведенческим проблемам и трудностями в воспитании, но и удваивает вероятность того, что к пятилетнему возрасту ребенок столкнется с тремя или более неблагоприятными событиями, которые оцениваются опросником «Неблагоприятного детского опыта».
Источник: https://www.aap.org/en/news-room/news-releases/aap/2023/fathers-postpartum-depression-doubles-childs/
#насилие
#депрессия
#травма
www.aap.org
Father’s Postpartum Depression Doubles Child’s Odds of Adverse Childhood Experiences Before Age 5
Adverse Childhood Experiences – or ACEs- can have lifelong negative impacts on health and wellbeing
[Венгерский психоаналитик, ученик З. Фрейда, Шандор] Ференци рассматривал диссоциацию как ответную реакцию на травму. Понимание диссоциации у Ференци совпадает с мнением других авторов; он видит диссоциацию как исключение психически непереносимого опыта из непосредственного восприятия реальности.
Диссоциация, идентификация и интроекция оперируют в комплексе в момент травмы. Как именно это происходит?
- Во время атаки с целью подавления и принуждения, которую жертва нападения не может избежать (чаще всего просто потому что нападение совершается неожиданно), жертва сдаётся на милость агрессора. Отказывается от чувства самости, от своих собственных привычных реакций и личных чувств, то есть, диссоциирует огромный пласт личного опыта, так как сохранить в неприкосновенности свою личность в ситуации витального риска значительно увеличило бы угрозу для жизни жертвы. Происходит диссоциация.
Надеясь выжить, жертва использует свою способность идентифицироваться с агрессором, “переделывая” свою психику и поведение таким образом, чтобы её образ не вызывал бы в агрессоре желания продолжать насилие или увеличивать его масштабы. Происходит идентификация с агрессором. Одновременно, жертва вбирает в себя (происходит интроекция) отдельные (переносимые) аспекты внешней ситуации и создаёт с их помощью фантазии, которые в дальнейшем позволили бы ей выживать.
#психоанализ
#диссоциация
#травма
#идентификация_с_агрессором
Диссоциация, идентификация и интроекция оперируют в комплексе в момент травмы. Как именно это происходит?
- Во время атаки с целью подавления и принуждения, которую жертва нападения не может избежать (чаще всего просто потому что нападение совершается неожиданно), жертва сдаётся на милость агрессора. Отказывается от чувства самости, от своих собственных привычных реакций и личных чувств, то есть, диссоциирует огромный пласт личного опыта, так как сохранить в неприкосновенности свою личность в ситуации витального риска значительно увеличило бы угрозу для жизни жертвы. Происходит диссоциация.
Надеясь выжить, жертва использует свою способность идентифицироваться с агрессором, “переделывая” свою психику и поведение таким образом, чтобы её образ не вызывал бы в агрессоре желания продолжать насилие или увеличивать его масштабы. Происходит идентификация с агрессором. Одновременно, жертва вбирает в себя (происходит интроекция) отдельные (переносимые) аспекты внешней ситуации и создаёт с их помощью фантазии, которые в дальнейшем позволили бы ей выживать.
#психоанализ
#диссоциация
#травма
#идентификация_с_агрессором
Время течёт непрерывным потоком, но наши воспоминания разделены на отдельные эпизоды, фрагменты, каждый из которых становится частью нашего личного повествования (эпизодические воспоминания).
У людей с посттравматическим стрессовым расстройством (ПТСР) припоминание травматических воспоминаний часто проявляется как грубое вторжение (т.н. феномен флешбэка), которое сильно отличается от «обычного» негативного эпизодического автобиографического воспоминания.
У людей с ПТСР, такое событие, как праздничный салют или фейерверк, может вызвать вспышку переживания ужаса бомбежки, перестрелки, ранения.
Анализ мозговой активности у людей с ПТСР показал, что травматические воспоминания (например, боевые действия, сексуальное насилие, насилие в семье), представлены в мозгу совершенно иначе, чем иной значимый, автобиографический, печальный, но не травмирующий опыт (например, смерть домашнего животного).
Скорее всего, такой опыт является альтернативной когнитивной единицей и даже более того, похоже, что наш мозг, вообще не воспринимает травматические воспоминания как «воспоминания» как таковые.
Источник: https://www.nature.com/articles/s41593-023-01483-5
#память
#травма
У людей с посттравматическим стрессовым расстройством (ПТСР) припоминание травматических воспоминаний часто проявляется как грубое вторжение (т.н. феномен флешбэка), которое сильно отличается от «обычного» негативного эпизодического автобиографического воспоминания.
У людей с ПТСР, такое событие, как праздничный салют или фейерверк, может вызвать вспышку переживания ужаса бомбежки, перестрелки, ранения.
Анализ мозговой активности у людей с ПТСР показал, что травматические воспоминания (например, боевые действия, сексуальное насилие, насилие в семье), представлены в мозгу совершенно иначе, чем иной значимый, автобиографический, печальный, но не травмирующий опыт (например, смерть домашнего животного).
Скорее всего, такой опыт является альтернативной когнитивной единицей и даже более того, похоже, что наш мозг, вообще не воспринимает травматические воспоминания как «воспоминания» как таковые.
Источник: https://www.nature.com/articles/s41593-023-01483-5
#память
#травма
Nature
Neural patterns differentiate traumatic from sad autobiographical memories in PTSD
Nature Neuroscience - Perl et al. show that in PTSD, hippocampal representations of autobiographical memories are similar across people with similar semantic content only for sad but not traumatic...
Вероятно, наиболее убедительной трактовкой работы скорби у Фрейда является часть книги «По ту сторону принципа наслаждения», посвященная рассмотрению игры fort/da («там/тут»), которую Фрейд наблюдал в поведении своего полуторагодовалого внука.
В этой игре ребенок справляется с горем разлуки с матерью при помощи разыгрывания своего собственного исчезновения и возвращения. При этом используются вспомогательные средства, которые Д.В. Винникотт позже назовет переходными объектами.
Чувство потери, вызванное отсутствием матери и дополненное растущим осознанием того, что разрыв, обозначившийся между ним самим и матерью, открывает целый ряд непредсказуемых и потенциально опасных возможностей, приводит ребенка к попытке воспроизвести возникновение этого бездонного промежутка в контролируемом пространстве примитивного ритуала.
Ребенок переводит, так сказать, свой фрагментированный нарциссизм (который в противном случае мог бы привести к психотическому срыву, к психологической дезинтеграции) в формализованные ритмы символического поведения. Благодаря этой процедуре он оказался в состоянии контролировать дозы отсутствия, ставшего причиной его горя.
Способность дозировать и представлять отсутствие с помощью замещающих фигур, находящихся лишь в шаге от того, что можно было бы назвать их «трансцендентным означающим», позволяет ребенку избежать психического срыва и превратить чувство утраченного всемогущества в сдерживающую форму контроля.
Работа скорби, совершаемая в игре fort/da, стала объектом пристального внимания в недавних работах исследователей теории литературы и критики именно потому, что она с особой четкостью демонстрирует тот путь, с помощью которого человеческая личность создает себя из обломков собственного нарциссизма.
Источник: Эрик Сантнер. История по ту сторону принципа наслаждения: Размышления о репрезентации травмы
#травма
#психоанализ
#фрейд
В этой игре ребенок справляется с горем разлуки с матерью при помощи разыгрывания своего собственного исчезновения и возвращения. При этом используются вспомогательные средства, которые Д.В. Винникотт позже назовет переходными объектами.
Чувство потери, вызванное отсутствием матери и дополненное растущим осознанием того, что разрыв, обозначившийся между ним самим и матерью, открывает целый ряд непредсказуемых и потенциально опасных возможностей, приводит ребенка к попытке воспроизвести возникновение этого бездонного промежутка в контролируемом пространстве примитивного ритуала.
Ребенок переводит, так сказать, свой фрагментированный нарциссизм (который в противном случае мог бы привести к психотическому срыву, к психологической дезинтеграции) в формализованные ритмы символического поведения. Благодаря этой процедуре он оказался в состоянии контролировать дозы отсутствия, ставшего причиной его горя.
Способность дозировать и представлять отсутствие с помощью замещающих фигур, находящихся лишь в шаге от того, что можно было бы назвать их «трансцендентным означающим», позволяет ребенку избежать психического срыва и превратить чувство утраченного всемогущества в сдерживающую форму контроля.
Работа скорби, совершаемая в игре fort/da, стала объектом пристального внимания в недавних работах исследователей теории литературы и критики именно потому, что она с особой четкостью демонстрирует тот путь, с помощью которого человеческая личность создает себя из обломков собственного нарциссизма.
Источник: Эрик Сантнер. История по ту сторону принципа наслаждения: Размышления о репрезентации травмы
#травма
#психоанализ
#фрейд
Процесс горевания во время терапии - весьма непростой процесс. Там есть и гнев, там есть и слёзы, там есть и беспомощность. Этот процесс требует много сил, смелости и выносливости.
На этом пути человека непременно будут поджидать 3 фантазии, которые Джудит Херман ("Trauma and Recovery") называет "сопротивлением гореванию". Эти фантазии дают ложную надежду, что с их помощью процесса горевания можно избежать. А если не избежать, то хотя бы значительно укоротить.
Вот эти 3 фантазии:
1) фантазия о мести
2) фантазия о прощении
3) фантазия о компенсации
В чём опасность первой фантазии?
Тут важно разделять яростное желание кровавой мести от праведного гнева. Яростная мстительность имеет свойство затапливать человека и ухудшать его состояние. Есть риск, что из-за своего желания мести человек ещё сильнее психически свяжется со своим насильником и не сможет от него морально отделиться.
Праведный же гнев - это гораздо более "рациональное" и "холодное" чувство. Оно обычно появляется тогда, когда человек нарастил внутренних опор и не боится дать насильнику отпор. Желание мести связывает с насильником, праведный гнев - защищает и ставит границу.
Из желания мстить можно попасть и в другую крайность - в фантазию о прощении. Человеку может казаться, что, если просто закрыть глаза на свою ярость и боль и "просто простить насильника", то травма и её последствия исчезнут. К сожалению, это не так. В большинстве случаев такой вид "прощения" лишь усугубляет расщепление и никак не помогает исцелиться.
Тут, возможно, стоит помнить, что все мы обыкновенные люди с обыкновенными чувствами. Никто из нас не обязан быть святым и всех прощать. К тому же, как напоминает Джудит Херман в своей книге, даже в религиозных доктринах прощение не является чем-то безусловным, чем-то, что даётся "задаром". Прощать имеет смысл тех людей, которые признали свою ошибку, раскаялись и постарались возместить урон. Если такого не происходит, то и прощать, в принципе, некого.
Самый коварный вызов, который будет удерживать человека от горевания и "отпускания ситуации" - это фантазия о компенсации. Кажется, если ещё немножко подождать, то точно все потери возместятся. Кто-то прийдёт и компенсирует мне всё, что было утрачено вследствие травмы.
Фантазия о компенсации в этом случае - это будет такая попытка внутренне "победить насильника" и избавиться от нанесённых им ран. Парадоксальным образом "победить насильника" удаётся только тогда, когда человек отказывается от надежды на компенсацию, потому что понимает, что её не будет.
ПС. Нужно сказать, что все здесь описываемые процессы - внутренние, акцент тут делается именно на них. В своей книге Джудит Херман неоднократно подчёркивает необходимость бороться с насильниками всеми легальными методами и активно защищать свои права.
Горевание не равно пассивность. Просто суды, протесты, итд. - это внешние процессы, а тут говорится про внутренние.
Текст Janina Breidaka
#психология
#травма
#психотерапия
На этом пути человека непременно будут поджидать 3 фантазии, которые Джудит Херман ("Trauma and Recovery") называет "сопротивлением гореванию". Эти фантазии дают ложную надежду, что с их помощью процесса горевания можно избежать. А если не избежать, то хотя бы значительно укоротить.
Вот эти 3 фантазии:
1) фантазия о мести
2) фантазия о прощении
3) фантазия о компенсации
В чём опасность первой фантазии?
Тут важно разделять яростное желание кровавой мести от праведного гнева. Яростная мстительность имеет свойство затапливать человека и ухудшать его состояние. Есть риск, что из-за своего желания мести человек ещё сильнее психически свяжется со своим насильником и не сможет от него морально отделиться.
Праведный же гнев - это гораздо более "рациональное" и "холодное" чувство. Оно обычно появляется тогда, когда человек нарастил внутренних опор и не боится дать насильнику отпор. Желание мести связывает с насильником, праведный гнев - защищает и ставит границу.
Из желания мстить можно попасть и в другую крайность - в фантазию о прощении. Человеку может казаться, что, если просто закрыть глаза на свою ярость и боль и "просто простить насильника", то травма и её последствия исчезнут. К сожалению, это не так. В большинстве случаев такой вид "прощения" лишь усугубляет расщепление и никак не помогает исцелиться.
Тут, возможно, стоит помнить, что все мы обыкновенные люди с обыкновенными чувствами. Никто из нас не обязан быть святым и всех прощать. К тому же, как напоминает Джудит Херман в своей книге, даже в религиозных доктринах прощение не является чем-то безусловным, чем-то, что даётся "задаром". Прощать имеет смысл тех людей, которые признали свою ошибку, раскаялись и постарались возместить урон. Если такого не происходит, то и прощать, в принципе, некого.
Самый коварный вызов, который будет удерживать человека от горевания и "отпускания ситуации" - это фантазия о компенсации. Кажется, если ещё немножко подождать, то точно все потери возместятся. Кто-то прийдёт и компенсирует мне всё, что было утрачено вследствие травмы.
Фантазия о компенсации в этом случае - это будет такая попытка внутренне "победить насильника" и избавиться от нанесённых им ран. Парадоксальным образом "победить насильника" удаётся только тогда, когда человек отказывается от надежды на компенсацию, потому что понимает, что её не будет.
ПС. Нужно сказать, что все здесь описываемые процессы - внутренние, акцент тут делается именно на них. В своей книге Джудит Херман неоднократно подчёркивает необходимость бороться с насильниками всеми легальными методами и активно защищать свои права.
Горевание не равно пассивность. Просто суды, протесты, итд. - это внешние процессы, а тут говорится про внутренние.
Текст Janina Breidaka
#психология
#травма
#психотерапия
Мои личные размышления на тему особенностей функционирования нашей памяти и травмы на английском языке («Tracing Trauma: The Complex Nature of Memory»). Кому интересно почитайте.
The traditional understanding of memory is that it functions as a storage for information, but this is not entirely accurate. Memory is, in fact, a complex process that involves encoding, retrieving and re-using information.
Encoding refers to the “memory consolidation” process, which transforms initial sensory information into a format that can be stored in the brain. Interestingly, the stored information may differ from its initial version. Storing encompasses both short-term and long-term memory.
Short-term memory is a cognitive process responsible for temporarily storing and using limited amount of information for a few seconds. This information can be retrieved in the same sequence in which it was stored...
Read in English: https://q-medical.ca/657-2/
#размышления
#память
#травма
The traditional understanding of memory is that it functions as a storage for information, but this is not entirely accurate. Memory is, in fact, a complex process that involves encoding, retrieving and re-using information.
Encoding refers to the “memory consolidation” process, which transforms initial sensory information into a format that can be stored in the brain. Interestingly, the stored information may differ from its initial version. Storing encompasses both short-term and long-term memory.
Short-term memory is a cognitive process responsible for temporarily storing and using limited amount of information for a few seconds. This information can be retrieved in the same sequence in which it was stored...
Read in English: https://q-medical.ca/657-2/
#размышления
#память
#травма
...Терапевт также эмпатически разделяет с пациенткой ее опыт беспомощности. Это может привести к тому, что терапевт начинает недооценивать свои знания и навыки или забывает сильных сторонах и ресурсах пациентки.
Под влиянием беспомощности в контрпереносе терапевт может утратить веру в силу терапевтических отношений. Опытные терапевты нередко внезапно чувствуют себя некомпетентными и беспомощными, столкнувшись с травмированным пациентом.
Патнэм описывает, что опытные терапевты чувствуют угрозу и «утрату навыков» при столкновении с пациентом со множественным расстройством личности.
Похожие чувства также возникают у тех, кто работает с уцелевшими жертвами политического насилия и репрессий. Случай Ирены, жертвы сексуального терроризма, иллюстрирует временный терапевтический тупик, вызванный потерей уверенности терапевтом:
Ирена, женщина 25 лет, пришла в терапию в связи с жалобами на посттравматический синдром: значительное гипервозбуждение, симптомы вторжения и сильное сжатие. Прежде общительная, она отстранилась от большинства видов социальной активности и оказалась практически узницей собственного дома.
За год до этого ей удалось отбиться от попытки изнасилования на свидании, и с тех пор насильник преследовал ее непристойными угрожающими звонками в ночное время. Он также преследовал ее, вел наблюдение за ее домом, и она подозревала, что он убил ее кота. Она обратилась в полицию, но почувствовала их незаинтересованность в ее проблеме, потому что в «ничего по-настоящему не произошло».
Терапевт идентифицировался с фрустрацией и беспомощностью Ирэн. Он сомневался, что психотерапия может что-либо ей предложить, и обнаружил, что вместо этого дает ей практические советы. Ирэн с безнадежностью отвергла все его предложения – точно так же, как она отвергла предложения друзей, членов семьи и полицейских. Она была уверена, что насильник в пух и прах разобьёт все, что она может предпринять. Терапия тоже ей не помогала, ее симптоматика ухудшалась, и она начала сообщать о суицидальных мыслях.
Представив этот случай на супервизию, терапевт осознал, что он, как и Ирэн, был переполнен чрезмерным чувством беспомощности. Следовательно, он утратил уверенность в пользе слушания, его основного навыка. На следующей сессии он спросил Ирэн, рассказывала ли она кому-нибудь полную историю приключившегося с ней от начала до конца.
Ирэн сказала, что никто не хотел об этом слушать, люди просто хотели, чтобы она быстрее пришла в форму и снова стала нормальной. Терапевт отметил, что Ирэн, должно быть, чувствует себя очень одинокой, и поинтересовался, не чувствует ли она, что она не может также поведать историю и ему. Ирэн разрыдалась. Она и в самом деле чувствовала, что терапевт не хочет слушать ее.
На последующих сессиях по мере того, как Ирэн рассказывала свою историю, ее симптомы постепенно исчезали. Она начала активнее действовать, чтобы защитить себя, мобилизовала друзей и членов семьи, и нашла более эффективные способы получить помощь от полиции. Несмотря на то, что она обсуждала новые стратегии с терапевтом, она разрабатывала их в первую очередь собственными силами.
Защищаясь от непереносимого чувства беспомощности, терапевт может попробовать взять на себя роль спасителя. Терапевт может все больше и больше брать на себя роль ментора пациентки. Таким образом, она подразумевает, что пациентка неспособна действовать самостоятельно. Чем больше терапевт соглашается с идеей, что пациентка беспомощна, тем больше она увековечивает травматический перенос и лишает пациентку власти.
Текст: Джудит Херман
#психотерапия
#травма
Под влиянием беспомощности в контрпереносе терапевт может утратить веру в силу терапевтических отношений. Опытные терапевты нередко внезапно чувствуют себя некомпетентными и беспомощными, столкнувшись с травмированным пациентом.
Патнэм описывает, что опытные терапевты чувствуют угрозу и «утрату навыков» при столкновении с пациентом со множественным расстройством личности.
Похожие чувства также возникают у тех, кто работает с уцелевшими жертвами политического насилия и репрессий. Случай Ирены, жертвы сексуального терроризма, иллюстрирует временный терапевтический тупик, вызванный потерей уверенности терапевтом:
Ирена, женщина 25 лет, пришла в терапию в связи с жалобами на посттравматический синдром: значительное гипервозбуждение, симптомы вторжения и сильное сжатие. Прежде общительная, она отстранилась от большинства видов социальной активности и оказалась практически узницей собственного дома.
За год до этого ей удалось отбиться от попытки изнасилования на свидании, и с тех пор насильник преследовал ее непристойными угрожающими звонками в ночное время. Он также преследовал ее, вел наблюдение за ее домом, и она подозревала, что он убил ее кота. Она обратилась в полицию, но почувствовала их незаинтересованность в ее проблеме, потому что в «ничего по-настоящему не произошло».
Терапевт идентифицировался с фрустрацией и беспомощностью Ирэн. Он сомневался, что психотерапия может что-либо ей предложить, и обнаружил, что вместо этого дает ей практические советы. Ирэн с безнадежностью отвергла все его предложения – точно так же, как она отвергла предложения друзей, членов семьи и полицейских. Она была уверена, что насильник в пух и прах разобьёт все, что она может предпринять. Терапия тоже ей не помогала, ее симптоматика ухудшалась, и она начала сообщать о суицидальных мыслях.
Представив этот случай на супервизию, терапевт осознал, что он, как и Ирэн, был переполнен чрезмерным чувством беспомощности. Следовательно, он утратил уверенность в пользе слушания, его основного навыка. На следующей сессии он спросил Ирэн, рассказывала ли она кому-нибудь полную историю приключившегося с ней от начала до конца.
Ирэн сказала, что никто не хотел об этом слушать, люди просто хотели, чтобы она быстрее пришла в форму и снова стала нормальной. Терапевт отметил, что Ирэн, должно быть, чувствует себя очень одинокой, и поинтересовался, не чувствует ли она, что она не может также поведать историю и ему. Ирэн разрыдалась. Она и в самом деле чувствовала, что терапевт не хочет слушать ее.
На последующих сессиях по мере того, как Ирэн рассказывала свою историю, ее симптомы постепенно исчезали. Она начала активнее действовать, чтобы защитить себя, мобилизовала друзей и членов семьи, и нашла более эффективные способы получить помощь от полиции. Несмотря на то, что она обсуждала новые стратегии с терапевтом, она разрабатывала их в первую очередь собственными силами.
Защищаясь от непереносимого чувства беспомощности, терапевт может попробовать взять на себя роль спасителя. Терапевт может все больше и больше брать на себя роль ментора пациентки. Таким образом, она подразумевает, что пациентка неспособна действовать самостоятельно. Чем больше терапевт соглашается с идеей, что пациентка беспомощна, тем больше она увековечивает травматический перенос и лишает пациентку власти.
Текст: Джудит Херман
#психотерапия
#травма
[Будущий] психоаналитик [Уилфред Бион] родился 8 сентября 1897 года в городе Матхура на северо-западе Индии. Его мать была индианкой, отец — англичанином.
Сам Бион в своей автобиографии пишет, что члены его семьи были «совершенно чокнутыми». У него были довольно сложные отношения с матерью.
В той же автобиографии психоаналитик представляет ее холодной женщиной, пугающей и напоминающей ему о холодных сквозняках английских часовен. Отношения с матерью для ученого были настолько мучительными, что позже в своих воспоминаниях он напишет, что предпочел бы снова оказаться на войне, лишь бы быть вдали от нее...
Биону было всего восемь лет, когда его отправили учиться в Англию. Родители навещали сына довольно редко. Мальчик страдал от одиночества, сырого климата, тосковал по солнечной Индии, родным и особенно по любимой кормилице, воспитавшей его.
1916-й год — Уилфред Бион отправился добровольцем на фронт в 19 лет. После короткого обучения его зачислили в Королевский танковый полк, будущий ученый командовал танковым взводом.
Его боевое крещение произошло в 1917-м, во время битвы при Камбре.... За свою храбрость Уилфреда Биона представили к Кресту Виктории, но он отказался от награды, сказав, что не достоин ее. Кроме того, Бион считал, что заслуги его экипажа были ничуть не меньше его собственных (позже его наградили орденом «За особые заслуги»).
В рассказе «Этот долгий уик-энд» Бион описывает несколько страшных эпизодов, произошедших в 1918 году во время битвы при Амьене.
Вместе с двумя боевыми товарищами, братьями Свитинг, он пробирался к своей позиции. Поле боя окутал густой туман, кругом слышались пронзительные, безумные крики. Внезапно один из братьев исчез. Бион приказал другому брату не останавливаться и идти вперед.
Обстрел был слишком силен, и они укрылись в воронке от снаряда. Внезапно Свитинг спросил своего командира: «Сэр! Сэр, почему я не могу кашлять?». Бион был поражен этим вопросом. «Что за вопрос! Что за время… Я посмотрел на его грудь... левая сторона его груди отсутствовала».
Позже, вспоминая эти события, психоаналитик напишет:
«Я умер — 8 августа 1918 года. Я обнаружил, что с нетерпением жду, когда меня убьют. Я так и не оправился от пережитого в битве при Амьене. Я всё еще чувствую, как моя кожа натягивается на кости моего лица, как будто это маска трупа. Никто не говорил мне, что военная служба полностью изменит мою способность наслаждаться жизнью».
Всю свою дальнейшую жизнь Бион так или иначе пытался осмыслить переживания, связанные с войной. Более того, его старшая дочь Партенопа (она тоже стала психоаналитиком) считает, что как аналитик ее отец сформировался именно в результате своего военного опыта.
Источник: Уилфред Бион: «Гибралтарская скала».
#история
#травма
#психоанализ
Сам Бион в своей автобиографии пишет, что члены его семьи были «совершенно чокнутыми». У него были довольно сложные отношения с матерью.
В той же автобиографии психоаналитик представляет ее холодной женщиной, пугающей и напоминающей ему о холодных сквозняках английских часовен. Отношения с матерью для ученого были настолько мучительными, что позже в своих воспоминаниях он напишет, что предпочел бы снова оказаться на войне, лишь бы быть вдали от нее...
Биону было всего восемь лет, когда его отправили учиться в Англию. Родители навещали сына довольно редко. Мальчик страдал от одиночества, сырого климата, тосковал по солнечной Индии, родным и особенно по любимой кормилице, воспитавшей его.
1916-й год — Уилфред Бион отправился добровольцем на фронт в 19 лет. После короткого обучения его зачислили в Королевский танковый полк, будущий ученый командовал танковым взводом.
Его боевое крещение произошло в 1917-м, во время битвы при Камбре.... За свою храбрость Уилфреда Биона представили к Кресту Виктории, но он отказался от награды, сказав, что не достоин ее. Кроме того, Бион считал, что заслуги его экипажа были ничуть не меньше его собственных (позже его наградили орденом «За особые заслуги»).
В рассказе «Этот долгий уик-энд» Бион описывает несколько страшных эпизодов, произошедших в 1918 году во время битвы при Амьене.
Вместе с двумя боевыми товарищами, братьями Свитинг, он пробирался к своей позиции. Поле боя окутал густой туман, кругом слышались пронзительные, безумные крики. Внезапно один из братьев исчез. Бион приказал другому брату не останавливаться и идти вперед.
Обстрел был слишком силен, и они укрылись в воронке от снаряда. Внезапно Свитинг спросил своего командира: «Сэр! Сэр, почему я не могу кашлять?». Бион был поражен этим вопросом. «Что за вопрос! Что за время… Я посмотрел на его грудь... левая сторона его груди отсутствовала».
Позже, вспоминая эти события, психоаналитик напишет:
«Я умер — 8 августа 1918 года. Я обнаружил, что с нетерпением жду, когда меня убьют. Я так и не оправился от пережитого в битве при Амьене. Я всё еще чувствую, как моя кожа натягивается на кости моего лица, как будто это маска трупа. Никто не говорил мне, что военная служба полностью изменит мою способность наслаждаться жизнью».
Всю свою дальнейшую жизнь Бион так или иначе пытался осмыслить переживания, связанные с войной. Более того, его старшая дочь Партенопа (она тоже стала психоаналитиком) считает, что как аналитик ее отец сформировался именно в результате своего военного опыта.
Источник: Уилфред Бион: «Гибралтарская скала».
#история
#травма
#психоанализ
Характерным признаком «травмы», является разделение жизни на «до» и «после» некоего события.
Наличие этого водораздела, свидетельствует о произошедшем катастрофическом изменении – жизнь, уже никогда не будет прежней, ибо немыслимое свершилось.
Зачастую, нужны годы и даже десятилетия, чтобы «загладить» эту рану, которая превращает человека в живого мертвеца.
Когда У. Бион пишет: «Я умер – 8 августа 1918 года. Я обнаружил, что с нетерпением жду, когда меня убьют» – не следует воспринимать это, как красивую поэтическую метафору, напротив – это действительность, это сухое описание факта.
Только этот «факт» психический – это психическая реальность.
Зигмунд Фрейд, который, собственно говоря, открыл этот континент, показал всем нам, что психическая, субъективная реальность не менее «реальна», чем реальность материальная, которая находит свой выход в образовании симптомов.
Если эта психическая реальность «мыслит» себя «парализованным» – то наступает [истерический] паралич, слепым – то человек не видит то, что находится у него пред глазами (негативная галлюцинация) и пр.
А если она считает себя «мертвецом», то в результате, практически неизбежно, эта реальность позаботиться о том, чтобы внешнее (жизнь тела) начало соответствовать внутреннему (не жизнь или нежить).
Отсюда, все эти истории про влечение к самоубийству, к саморазрушению, к самонаказанию, стремлению «подставиться».
Но это стремление – это описание со стороны внешнего наблюдателя. С точки зрения самого человека он просто стремится к гармонии между внешним и внутренним.
Есть ли выход?
Нужно, найти некого особого человека, который бы смог впустить внутрь себя весь тот ужас, разделить его вместе с тобой и который мог бы дать РАЗРЕШЕНИЕ жить дальше.
Точно так же, многим зависимым людям нужно простое разрешение НЕ ПИТЬ, которого у них нет, и которое они не могут сами дать себе.
В случае с Бионом, этим разрешением, признанием его права жить, стал его личный анализ, а также то, что он встретил человека, который полюбил его (и смог полюбить сам).
Это огромное везение.
© Автономов Денис
#травма
#размышления
Наличие этого водораздела, свидетельствует о произошедшем катастрофическом изменении – жизнь, уже никогда не будет прежней, ибо немыслимое свершилось.
Зачастую, нужны годы и даже десятилетия, чтобы «загладить» эту рану, которая превращает человека в живого мертвеца.
Когда У. Бион пишет: «Я умер – 8 августа 1918 года. Я обнаружил, что с нетерпением жду, когда меня убьют» – не следует воспринимать это, как красивую поэтическую метафору, напротив – это действительность, это сухое описание факта.
Только этот «факт» психический – это психическая реальность.
Зигмунд Фрейд, который, собственно говоря, открыл этот континент, показал всем нам, что психическая, субъективная реальность не менее «реальна», чем реальность материальная, которая находит свой выход в образовании симптомов.
Если эта психическая реальность «мыслит» себя «парализованным» – то наступает [истерический] паралич, слепым – то человек не видит то, что находится у него пред глазами (негативная галлюцинация) и пр.
А если она считает себя «мертвецом», то в результате, практически неизбежно, эта реальность позаботиться о том, чтобы внешнее (жизнь тела) начало соответствовать внутреннему (не жизнь или нежить).
Отсюда, все эти истории про влечение к самоубийству, к саморазрушению, к самонаказанию, стремлению «подставиться».
Но это стремление – это описание со стороны внешнего наблюдателя. С точки зрения самого человека он просто стремится к гармонии между внешним и внутренним.
Есть ли выход?
Нужно, найти некого особого человека, который бы смог впустить внутрь себя весь тот ужас, разделить его вместе с тобой и который мог бы дать РАЗРЕШЕНИЕ жить дальше.
Точно так же, многим зависимым людям нужно простое разрешение НЕ ПИТЬ, которого у них нет, и которое они не могут сами дать себе.
В случае с Бионом, этим разрешением, признанием его права жить, стал его личный анализ, а также то, что он встретил человека, который полюбил его (и смог полюбить сам).
Это огромное везение.
© Автономов Денис
#травма
#размышления
....Воспоминания об этом событии были выжжены у него внутри. «Я не могу забыть об этом» - говорит он. Как и у многих других переживших травму, травматические воспоминания... остаются неизменными, на них не оказывают влияния последующие события; словно в остановившемся потоке времени эти воспоминания повторяются в бесконечной петле обратной связи.
«...Раньше я больше интересовался происходящим вокруг. Сейчас же я никуда не хожу, я не дочитываю газету если в ней упоминается насилие, я не смотрю телевизор… Я уже потерял надежду, что что-то изменится… Я опустошен эмоционально… У меня больше нет души».
Эпидемиологические исследования... и клинические наблюдения... показали, что
1) вне зависимости от типа характера и предыдущей психопатологии многие взрослые приобретают определенный набор симптомов в ответ на угрожающую жизни травму,
2) вероятность такой реакции возрастает прямо пропорционально интенсивности и длительности травмы,
3) эти симптомы могут сохраняться бесконечно долгое время.
К числу таких реакций принадлежат повторяющиеся неожиданные воспоминания и сны о травме. ...Для уцелевшего эти воспоминания зачастую являются более реальными, чем настоящий момент; следовательно, он теряет контакт с реальным миром, потому что повседневные заботы других людей не могут сравниться с крайне важным и очень личным опытом, который он постоянно заново переживает.
В попытке восстановить психический баланс, уцелевшие часто избегают мероприятий, которые могут вызвать воспоминания о травме, будь то фильмы, определенные места или скопления людей с похожим опытом. Человек не всегда осознает такое избегание; избегание, а также истинная важность травматического события, удерживаются за пределами сознания.
Нам необходимо поместить травму в контекст; если мы расправляемся с ней по-быстрому - что в психоанализе случается слишком часто, - пациент чувствует, что его обвиняют и не понимают, а тяжесть его испытаний преуменьшается.
С другой стороны, если мы придаем избыточное значение самой травме, не принимая во внимание ее психических последствий как самостоятельного явления, пациент приобретает шаблонное объяснение своих измененных катастрофой восприятия и чувственных состояний... В таком случае, терапия подтверждает, а не исцеляет наследие травмы – ощущения одиночества и изоляции...
Когда во взрослую жизнь приходит травма, она уничтожает предсказуемое, вследствие чего для некоторых более невозможно восстановить или вернуть себе знакомый мир. Некоторые авторы пишут, что после травмы остается расколотое Я...
Лауб (1997) пишет, что травма разрушает структуру. Кохут (1984) отмечает, что опыт пребывания в концентрационном лагере разрушает ощущение собственной самости. Херман (1992) описывает уничтожение Я.
Жислен Буланже. Цена выживания: психоанализ и травма, полученная во взрослом возрасте
Источник, полный текст: https://tttttt.me/ceinpsychoanalysis/268
#травма
#психоанализ
«...Раньше я больше интересовался происходящим вокруг. Сейчас же я никуда не хожу, я не дочитываю газету если в ней упоминается насилие, я не смотрю телевизор… Я уже потерял надежду, что что-то изменится… Я опустошен эмоционально… У меня больше нет души».
Эпидемиологические исследования... и клинические наблюдения... показали, что
1) вне зависимости от типа характера и предыдущей психопатологии многие взрослые приобретают определенный набор симптомов в ответ на угрожающую жизни травму,
2) вероятность такой реакции возрастает прямо пропорционально интенсивности и длительности травмы,
3) эти симптомы могут сохраняться бесконечно долгое время.
К числу таких реакций принадлежат повторяющиеся неожиданные воспоминания и сны о травме. ...Для уцелевшего эти воспоминания зачастую являются более реальными, чем настоящий момент; следовательно, он теряет контакт с реальным миром, потому что повседневные заботы других людей не могут сравниться с крайне важным и очень личным опытом, который он постоянно заново переживает.
В попытке восстановить психический баланс, уцелевшие часто избегают мероприятий, которые могут вызвать воспоминания о травме, будь то фильмы, определенные места или скопления людей с похожим опытом. Человек не всегда осознает такое избегание; избегание, а также истинная важность травматического события, удерживаются за пределами сознания.
Нам необходимо поместить травму в контекст; если мы расправляемся с ней по-быстрому - что в психоанализе случается слишком часто, - пациент чувствует, что его обвиняют и не понимают, а тяжесть его испытаний преуменьшается.
С другой стороны, если мы придаем избыточное значение самой травме, не принимая во внимание ее психических последствий как самостоятельного явления, пациент приобретает шаблонное объяснение своих измененных катастрофой восприятия и чувственных состояний... В таком случае, терапия подтверждает, а не исцеляет наследие травмы – ощущения одиночества и изоляции...
Когда во взрослую жизнь приходит травма, она уничтожает предсказуемое, вследствие чего для некоторых более невозможно восстановить или вернуть себе знакомый мир. Некоторые авторы пишут, что после травмы остается расколотое Я...
Лауб (1997) пишет, что травма разрушает структуру. Кохут (1984) отмечает, что опыт пребывания в концентрационном лагере разрушает ощущение собственной самости. Херман (1992) описывает уничтожение Я.
Жислен Буланже. Цена выживания: психоанализ и травма, полученная во взрослом возрасте
Источник, полный текст: https://tttttt.me/ceinpsychoanalysis/268
#травма
#психоанализ
Telegram
Psychoanalytic Psychotherapy CE
Жислен Буланже «Цена выживания» — статья о психоаналитическом понимании травмы, полученной во взрослом возрасте
#чтиво
#чтиво
Мои личные размышления на тему особенностей формирования воспоминаний при травме на английском языке («Tracing Trauma: Sensory and Emotional Recollection»). Кому интересно почитайте.
The way individuals remember and experience sensations, emotions and thoughts associated with a traumatic event is referred to as “trauma memory”. Traumatic events, such as physical or sexual abuse, disasters, wars, terrorist attacks, hostage situations, car accidents, or any other life-threatening situations, are processed by our brain differently than normal life situations.
The intensity of trauma memories varies significantly among individuals. Emotions, particularly those that are strong and unexpected, can either intensify memories of the event or paradoxically lead to their deterioration and fragmentation.
For example, victims of sexual abuse often retain detailed and vivid memories of the first minutes of the traumatic event due to the significant release of stress hormones (cortisol, adrenaline).
As a result, certain aspects of this event, like the smell of the abuser or the environment, can become unusually ingrained in their memory. These imprinted details might not necessarily be visual but could encompass other sensory perceptions.
This abnormal encoding of memories typically occurs over a brief period (approximately 5-20 minutes) during which attention becomes focused, and the ability to remember peripheral details diminishes...
Read in English: https://q-medical.ca/tracing-trauma-sensory-and-emotional-recollection/
#размышления
#память
#травма
The way individuals remember and experience sensations, emotions and thoughts associated with a traumatic event is referred to as “trauma memory”. Traumatic events, such as physical or sexual abuse, disasters, wars, terrorist attacks, hostage situations, car accidents, or any other life-threatening situations, are processed by our brain differently than normal life situations.
The intensity of trauma memories varies significantly among individuals. Emotions, particularly those that are strong and unexpected, can either intensify memories of the event or paradoxically lead to their deterioration and fragmentation.
For example, victims of sexual abuse often retain detailed and vivid memories of the first minutes of the traumatic event due to the significant release of stress hormones (cortisol, adrenaline).
As a result, certain aspects of this event, like the smell of the abuser or the environment, can become unusually ingrained in their memory. These imprinted details might not necessarily be visual but could encompass other sensory perceptions.
This abnormal encoding of memories typically occurs over a brief period (approximately 5-20 minutes) during which attention becomes focused, and the ability to remember peripheral details diminishes...
Read in English: https://q-medical.ca/tracing-trauma-sensory-and-emotional-recollection/
#размышления
#память
#травма
...Травма - это раннее повреждение Эго, нарциссическая рана, которая может привести к формированию недоступных областей психики, "государства в государстве".
Она включает в себя, в особо жестокой форме, объект (или среду) из очень раннего развития, иногда предшествующего развитию речи, она может быть связана с ситуацией дистресса или агонией психической жизни.
Из-за неадекватной и искажающей реакции объекта, не способного контейнировать, метаболизировать или преобразовывать разрядку влечения через фантазию, младенец не может интроецировать импульс и оказывается целиком захвачен ужасом и паникой.
Отсутствие какой-либо реакции объекта или неадекватность этой реакции не позволяет младенцу соприкоснуться со своими либидинальными и деструктивными влечениями и создать ментальное пространство, позволяющее фантазировать о них и их преобразовывать.
Этот "базисный дефект" в установлении первичных отношений означает, что психический опыт - в особенности аффекты - не признается.
Когда младенцу приходится иметь дело с глубоко патогенным материнским объектом (безумие матери), единственным возможным решением для нарциссического выживания становится отсечь любые интроекции, связанные с влечениями, и отказаться от какого-либо субъективного опыта.
Другими словами, Я должно расщепить себя, чтобы отделить свою поврежденную вследствие травматизации часть от выжившей части.
...Учитывая эту ситуацию, процесс интерпретации не может быть более сфокусирован на значении содержания фантазий и их способности порождать свободные ассоциации; его первоочередной целью должно быть восстановление - или даже создание в первый раз - объекта, являющегося одновременно и контейнером, и "защитным экраном от возбуждения".
Из этого следует, что психоаналитик должен сконцентрироваться исключительно на "нарциссическом измерении переноса" и его особенностях; используя свой контрперенос, аналитику придется уделять особое внимание поддержанию психической непрерывности - поскольку именно она обеспечивает контейнирование, отсутствие которого в прошлом пациента заставляло его страдать.
Источник: Thierry Bokanowski. Variations on the concept of traumatism: Traumatism, traumatic, trauma.
#травма
#психоанализ
Она включает в себя, в особо жестокой форме, объект (или среду) из очень раннего развития, иногда предшествующего развитию речи, она может быть связана с ситуацией дистресса или агонией психической жизни.
Из-за неадекватной и искажающей реакции объекта, не способного контейнировать, метаболизировать или преобразовывать разрядку влечения через фантазию, младенец не может интроецировать импульс и оказывается целиком захвачен ужасом и паникой.
Отсутствие какой-либо реакции объекта или неадекватность этой реакции не позволяет младенцу соприкоснуться со своими либидинальными и деструктивными влечениями и создать ментальное пространство, позволяющее фантазировать о них и их преобразовывать.
Этот "базисный дефект" в установлении первичных отношений означает, что психический опыт - в особенности аффекты - не признается.
Когда младенцу приходится иметь дело с глубоко патогенным материнским объектом (безумие матери), единственным возможным решением для нарциссического выживания становится отсечь любые интроекции, связанные с влечениями, и отказаться от какого-либо субъективного опыта.
Другими словами, Я должно расщепить себя, чтобы отделить свою поврежденную вследствие травматизации часть от выжившей части.
...Учитывая эту ситуацию, процесс интерпретации не может быть более сфокусирован на значении содержания фантазий и их способности порождать свободные ассоциации; его первоочередной целью должно быть восстановление - или даже создание в первый раз - объекта, являющегося одновременно и контейнером, и "защитным экраном от возбуждения".
Из этого следует, что психоаналитик должен сконцентрироваться исключительно на "нарциссическом измерении переноса" и его особенностях; используя свой контрперенос, аналитику придется уделять особое внимание поддержанию психической непрерывности - поскольку именно она обеспечивает контейнирование, отсутствие которого в прошлом пациента заставляло его страдать.
Источник: Thierry Bokanowski. Variations on the concept of traumatism: Traumatism, traumatic, trauma.
#травма
#психоанализ
Травма отличается дезорганизующим свойством и, «словно магнит притягивает к себе практически все основные конфликты» (Yorke, 1986, стр. 232).
1. Травматический опыт сталкивает эго с «fait accompli» — свершившимся фактом (Furst, 1978,стр. 349). Реакции эго имеют запоздалый характер. Они возникают не в ответ на надвигающуюся угрозу, но лишь после самого события, уже после того, как эго пассивно отдает себя во власть происходящего.
Коллапс человеческого «я» в травматической ситуации может привести к тому, что давние вытесненные угрожающие фантазии вновь прорываются в сознание. Внутренние архаические убеждения в таком случае словно воплощаются в жизнь, а пугающие первичные образы могут неотделимо переплетаться с опытом травматической ситуации (Garland, 1988).
2. Следующий тип трансформации может произойти после травматического события. Он имеет место быть в силу того, что пережитая травма имеет тенденцию повторяться во флэшбэках, кошмарах и симптомах.
Повторение подразумевает вторжение чего-то непостижимого, но за ним также стоят попытки эго справиться с этим непостижимым.
Травмированный человек пытается приручить и смягчить чистую травму, таким образом, он стремится интегрировать ее в полноценную обыденную систему переработки информации (Baranger, Baranger, and Mom, 1988).
Эти последующие попытки историзации произошедшего, в основном, представляют собой покровные воспоминания.
В ходе одной из типичных форм переработки травматического опыта постфактум жертва травмы вынуждена пытаться избежать чувства пассивности — оставленности в полной власти другого — обвиняя себя в случившемся, чтобы создать видимость того, что она сама порождает разворачивающуюся по отношению к себе деятельность (см. Oliner, 1996). Это вызывает к жизни чувство вины, отщепленные убеждения и покровные воспоминания.
3. Парализованная психическая активность травмированного «я» замораживает психическое чувство времени, вызывая ощущение внутреннего временного тупика. Посттравматические состояния часто описываются через чувство, что человек оставил в прошлом часть себя, и что она сохраняется в боле менее неизменном виде, потому что больше не соприкасается с жизнью.
Это также описывается как ощущение, что человек находится в стороне от жизни или что его существование омрачилось. Другие же просто говорят о том, что их внутренние часы остановились в момент травматизации.
Источник: В. Болебер, М. Лейцингер-Болебер. «Особые проблемы интерпретации в работе с травмированными пациентами». Полный текст: https://tttttt.me/ceinpsychoanalysis/296
#психоанализ
#травма
1. Травматический опыт сталкивает эго с «fait accompli» — свершившимся фактом (Furst, 1978,стр. 349). Реакции эго имеют запоздалый характер. Они возникают не в ответ на надвигающуюся угрозу, но лишь после самого события, уже после того, как эго пассивно отдает себя во власть происходящего.
Коллапс человеческого «я» в травматической ситуации может привести к тому, что давние вытесненные угрожающие фантазии вновь прорываются в сознание. Внутренние архаические убеждения в таком случае словно воплощаются в жизнь, а пугающие первичные образы могут неотделимо переплетаться с опытом травматической ситуации (Garland, 1988).
2. Следующий тип трансформации может произойти после травматического события. Он имеет место быть в силу того, что пережитая травма имеет тенденцию повторяться во флэшбэках, кошмарах и симптомах.
Повторение подразумевает вторжение чего-то непостижимого, но за ним также стоят попытки эго справиться с этим непостижимым.
Травмированный человек пытается приручить и смягчить чистую травму, таким образом, он стремится интегрировать ее в полноценную обыденную систему переработки информации (Baranger, Baranger, and Mom, 1988).
Эти последующие попытки историзации произошедшего, в основном, представляют собой покровные воспоминания.
В ходе одной из типичных форм переработки травматического опыта постфактум жертва травмы вынуждена пытаться избежать чувства пассивности — оставленности в полной власти другого — обвиняя себя в случившемся, чтобы создать видимость того, что она сама порождает разворачивающуюся по отношению к себе деятельность (см. Oliner, 1996). Это вызывает к жизни чувство вины, отщепленные убеждения и покровные воспоминания.
3. Парализованная психическая активность травмированного «я» замораживает психическое чувство времени, вызывая ощущение внутреннего временного тупика. Посттравматические состояния часто описываются через чувство, что человек оставил в прошлом часть себя, и что она сохраняется в боле менее неизменном виде, потому что больше не соприкасается с жизнью.
Это также описывается как ощущение, что человек находится в стороне от жизни или что его существование омрачилось. Другие же просто говорят о том, что их внутренние часы остановились в момент травматизации.
Источник: В. Болебер, М. Лейцингер-Болебер. «Особые проблемы интерпретации в работе с травмированными пациентами». Полный текст: https://tttttt.me/ceinpsychoanalysis/296
#психоанализ
#травма
Telegram
Непрерывное образование по психоанализу | Psychoanalytic Psychotherapy CE
#чтиво #травма
Чтение о травме
«У многих мужчин складывалась крепкая дружба с кем-то из сослуживцев, как между Томом и Алексом.
...Они вместе ездили на джипе, слушали одну и ту же музыку и читали друг другу письма из дома. Они вместе напивались и ухаживали за одними и теми же вьетнамскими девушками, работавшими в барах.
...Примерно через три месяца после приезда Том повел свой взвод в пеший дозор на закате по рисовым полям. Внезапно из окружавших их зеленых зарослей джунглей посыпался пулеметный огонь, одного за другим раня людей вокруг него.
Том рассказал, как наблюдал с беспомощным ужасом за тем, как все члены его взвода за считаные секунды были убиты или ранены. Одно воспоминание навсегда въелось ему в разум: затылок Алекса, рухнувшего лицом вниз на залитое водой поле с задранными вверх ногами...
Пожалуй, еще хуже, чем постоянные мысли о засаде, Тому было от воспоминания о том, что случилось после. Я запросто могу представить, как ярость Тома из-за смерти его товарищей привела к последовавшему кошмару. Он три месяца справлялся с парализующим стыдом, прежде чем набрался смелости мне об этом рассказать.
С незапамятных времен ветераны, подобно Ахиллу в «Илиаде» Гомера, реагировали на смерть своих товарищей неописуемыми актами возмездия. На следующий день после засады обезумевший Том отправился в соседнюю деревню, где убил детей, застрелил безобидного фермера и изнасиловал вьетнамскую женщину. После этого по возвращении домой он уже попросту не мог жить нормальной жизнью. Как можно, глядя в глаза своей возлюбленной, сказать ей, что ты жестоко изнасиловал женщину, вроде нее самой, либо спокойно смотреть, как твой сын делает первые шаги, вспоминая об убитом тобой ребенке?
Для Тома вместе с Алексом навсегда погибла и частичка его самого – та часть, что была хорошей, благородной и заслуживавшей доверие. После перенесенной психологической травмы – независимо от того, стала ли она результатом каких-то действий по отношению к тебе или твоих собственных поступков, – практически всегда становится сложно поддерживать близкие отношения.
Как можно, пережив нечто столь немыслимое, научиться доверять себе или кому-то другому? Либо, наоборот, как можно покориться близким отношениям, став жертвой жестокого насилия?»
Бессел ван дер Колк. "Тело помнит все".
Источник: Психоанализ и мир.
#психоанализ
#травма
«У многих мужчин складывалась крепкая дружба с кем-то из сослуживцев, как между Томом и Алексом.
...Они вместе ездили на джипе, слушали одну и ту же музыку и читали друг другу письма из дома. Они вместе напивались и ухаживали за одними и теми же вьетнамскими девушками, работавшими в барах.
...Примерно через три месяца после приезда Том повел свой взвод в пеший дозор на закате по рисовым полям. Внезапно из окружавших их зеленых зарослей джунглей посыпался пулеметный огонь, одного за другим раня людей вокруг него.
Том рассказал, как наблюдал с беспомощным ужасом за тем, как все члены его взвода за считаные секунды были убиты или ранены. Одно воспоминание навсегда въелось ему в разум: затылок Алекса, рухнувшего лицом вниз на залитое водой поле с задранными вверх ногами...
Пожалуй, еще хуже, чем постоянные мысли о засаде, Тому было от воспоминания о том, что случилось после. Я запросто могу представить, как ярость Тома из-за смерти его товарищей привела к последовавшему кошмару. Он три месяца справлялся с парализующим стыдом, прежде чем набрался смелости мне об этом рассказать.
С незапамятных времен ветераны, подобно Ахиллу в «Илиаде» Гомера, реагировали на смерть своих товарищей неописуемыми актами возмездия. На следующий день после засады обезумевший Том отправился в соседнюю деревню, где убил детей, застрелил безобидного фермера и изнасиловал вьетнамскую женщину. После этого по возвращении домой он уже попросту не мог жить нормальной жизнью. Как можно, глядя в глаза своей возлюбленной, сказать ей, что ты жестоко изнасиловал женщину, вроде нее самой, либо спокойно смотреть, как твой сын делает первые шаги, вспоминая об убитом тобой ребенке?
Для Тома вместе с Алексом навсегда погибла и частичка его самого – та часть, что была хорошей, благородной и заслуживавшей доверие. После перенесенной психологической травмы – независимо от того, стала ли она результатом каких-то действий по отношению к тебе или твоих собственных поступков, – практически всегда становится сложно поддерживать близкие отношения.
Как можно, пережив нечто столь немыслимое, научиться доверять себе или кому-то другому? Либо, наоборот, как можно покориться близким отношениям, став жертвой жестокого насилия?»
Бессел ван дер Колк. "Тело помнит все".
Источник: Психоанализ и мир.
#психоанализ
#травма
Отчаянно страстные связи привязанности порождают циклы конфликта и примирения в этих мелодраматических отношениях, пронизанных теми же противоречиями, которые в трудные времена раздирают все близкие отношения – злоупотреблением властью, силой любви и гендерным парадоксом...
...За исключением деятельности серийных убийц, практически все случаи убийства женщины мужчиной происходят в контексте постоянных интимных отношений или в результате драмы, разыгравшейся вокруг их завершения...
В этой связи задумайтесь над тем, что семья, это «пристанище в бессердечном мире», в реальности оказывается самым жестоким социальным институтом, уступая в этом лишь армии в военное время (J. Gilligan, 1996).
Работая с насилием, терапевт должен помогать клиентам развивать глубокое психологическое понимание цикла насилия, виктимизации и примирения, не обвиняя жертву, не стыдя ее или нападающего, и не позволяя насильнику неправильно использовать психологический инсайт для того, чтобы избежать ответственности за свои действия....
Женщина, объявленная «зависимым объектом», изгоняет собственную субъективность и желание в мужчину посредством подчинения его психическому (и иногда физическому) доминированию.
Мужчина, в свою очередь, сохраняет свою позицию «автономного объекта» в паре лишь потому, что проецирует свои зависимость и уязвимость в женщину, в субъект, который становится его объектом...
Такие отношения представляют собой театр разыгрываний.
Всепроникающая тень травмы затемняет даже маниакальные романтические защиты, точно как тревожная пелена кошмарного сновидения накладывает отпечаток на весь последующий день.
Даже самым лучшим периодам таких отношений присуща фальшивая яркость и ощутимая грусть и, как и во внезапном разрыве континуума и переключении в сновидении, реальность просто становится с ног на голову, когда на фоне ясного неба внезапно разворачивается яростный набирающий обороты конфликт. Кого-то оскорбляют, ранят, он реагирует, атакует, контратакует.
Постоянные попытки переговорить друг друга, абсурдные представления, женщина плачет от ярости, но не умолкает и настаивает на признании, которого у нее никогда не было – ни сейчас, ни тогда.
Мужчина часто производит впечатление упавшего с небес создания, он глубоко зависит от этой матери, дающей смыслы для нарратива его психики, и теперь он выброшен из своего трона прямо пред ее лицом и просто пытается заставить ее замолчать. Они находятся в эпицентре разрыва, захваченные разыгрыванием констелляции плохое я/плохой объект, и его невозможно увещевать словами, терапевтическими мягкими звуками и голосом разума или предосторожности.
Источник: Вирджиния Голднер, Ph.D. "Когда любовь причиняет боль: терапия отношений, в которых присутствует жестокое обращение". Полный текст тут: https://tttttt.me/ceinpsychoanalysis/332
#психоанализ
#травма
#насилие
...За исключением деятельности серийных убийц, практически все случаи убийства женщины мужчиной происходят в контексте постоянных интимных отношений или в результате драмы, разыгравшейся вокруг их завершения...
В этой связи задумайтесь над тем, что семья, это «пристанище в бессердечном мире», в реальности оказывается самым жестоким социальным институтом, уступая в этом лишь армии в военное время (J. Gilligan, 1996).
Работая с насилием, терапевт должен помогать клиентам развивать глубокое психологическое понимание цикла насилия, виктимизации и примирения, не обвиняя жертву, не стыдя ее или нападающего, и не позволяя насильнику неправильно использовать психологический инсайт для того, чтобы избежать ответственности за свои действия....
Женщина, объявленная «зависимым объектом», изгоняет собственную субъективность и желание в мужчину посредством подчинения его психическому (и иногда физическому) доминированию.
Мужчина, в свою очередь, сохраняет свою позицию «автономного объекта» в паре лишь потому, что проецирует свои зависимость и уязвимость в женщину, в субъект, который становится его объектом...
Такие отношения представляют собой театр разыгрываний.
Всепроникающая тень травмы затемняет даже маниакальные романтические защиты, точно как тревожная пелена кошмарного сновидения накладывает отпечаток на весь последующий день.
Даже самым лучшим периодам таких отношений присуща фальшивая яркость и ощутимая грусть и, как и во внезапном разрыве континуума и переключении в сновидении, реальность просто становится с ног на голову, когда на фоне ясного неба внезапно разворачивается яростный набирающий обороты конфликт. Кого-то оскорбляют, ранят, он реагирует, атакует, контратакует.
Постоянные попытки переговорить друг друга, абсурдные представления, женщина плачет от ярости, но не умолкает и настаивает на признании, которого у нее никогда не было – ни сейчас, ни тогда.
Мужчина часто производит впечатление упавшего с небес создания, он глубоко зависит от этой матери, дающей смыслы для нарратива его психики, и теперь он выброшен из своего трона прямо пред ее лицом и просто пытается заставить ее замолчать. Они находятся в эпицентре разрыва, захваченные разыгрыванием констелляции плохое я/плохой объект, и его невозможно увещевать словами, терапевтическими мягкими звуками и голосом разума или предосторожности.
Источник: Вирджиния Голднер, Ph.D. "Когда любовь причиняет боль: терапия отношений, в которых присутствует жестокое обращение". Полный текст тут: https://tttttt.me/ceinpsychoanalysis/332
#психоанализ
#травма
#насилие
Telegram
Psychoanalytic Psychotherapy CE
Когда любовь причиняет боль — моральное измерение в работе терапевта с парами, где есть абьюз
Вирджиния Голднер
#чтиво
Вирджиния Голднер
#чтиво